Я сунул револьверы за пояс.
— Грег оставил мне весточку, что вынужден уехать в ближний городок, Роуэн-Хилл — в этих местах ему стало небезопасно. Мы встретимся с ним там. Да и я, по совести говоря, рад, что он не встретил нас здесь вчера вечером — больно уж странно вы стали себя вести, если мне будет позволено…
— Не будет. Что значит странно?
— Ну… разговаривали сами с собой.
— И это тебя напугало? Я переоценил тебя, Батхорн.
— Прошу прощения, но мне как-то не по себе становится, когда человек рядом со мной разговаривает, да еще и на разные голоса. Задает себе вопросы, и сам же на них отвечает. А потом вы принялись смеяться!
— Вот так раз.
— Христом-богом… Да так страшно — не слыхал еще такого смеха, мистер. Тут-то я и струхнул. Ну, а дальше вы знаете… Словом, как только вы будете готовы, мы выезжаем в Роуэн-Хилл. Отсюда до города не больше получаса езды.
— Лошади?
— Напоены и накормлены, в лучшем виде. Обтер я их на скорую руку…
— Прекрасно. — Я сел на топчане. — Ты поступил правильно, Батхорн. Если бы тебе пришла в голову мысль перерезать мне горло там, на плоскогорье, ну, когда я принялся болтать сам с собой, все могло закончиться куда печальнее. Для тебя.
— Что вы, мистер… — он выглядел потрясенным. — Вы и раньше пугали меня до усрачки, а уж теперь… Изволите перекусить наскоро перед выездом?
— Нет нужды.
Я поднялся, нашел на ближайшем ящике сомбреро и пончо.
— Едем.
Убежище Скользкого Бата было устроено хитро — это была, по всей видимости, надземная часть каких-то горных выработок, может быть, угля или меди. Узкий извивающий тоннель вел вглубь горного массива, под ногами хрустел щебень и песок, и весь вид этого увядающего царства как бы говорил случайно забредшему путнику, что искать здесь совершенно нечего. А на самый крайний случай в конце тоннеля имелась наглухо закрытая деревянная дверь с большим знаком вполне официального вида: «Осторожно! Ядовитый газ». Плюс череп с костями. Простолюдинов должно было убеждать.
Рядом, по уверениям Бата, имелись и другие коридоры, а также ведущие почти отвесно вниз штольни и шахты, но соваться туда он решительно отказался — нехорошее, мол, место. Да я и сам это чувствовал — только сделав несколько шагов в каменный лабиринт, выраставший из тени за пределами скромной батовой хижины, я почуял какой-то неправильный ветерок, а в голове зашумели, заквохтали, забились чужие мысли.
Конечно, в шахты идти не следовало.
Выбравшись наружу, под небо, я понял, почему в хижине у Бата казалось настолько темно. Пока я спал на землю опустился густой как молоко туман и окутал пустыню непрозрачным тусклым одеялом. Не то, чтобы меня это смущало, скорее наоборот — в эдакой простыне любая погоня собьется со следа быстрее, чем тот мальчик сумеет крикнуть «волки!»