— Шеф, — покачал он головой, отсмеявшись, — вы все-таки необыкновенная.
И вдруг посмотрел на меня так серьезно.
— Пожалуйста, звоните мне в любое время… Я знаю, будет тяжело.
Кивнула. Ну вот, уже и не так плохо.
Магазин «ГРАСС» встретил нас прохладой и ненавязчивой вуалью аромата мяты, лаванды и апельсина с выраженным сопровождением терпко — сладковатой ноты березовой древесины. Эта композиция побуждала остаться и углубиться в себя, сделать паузу и очередное открытие, удивиться новому или остаться верным прежнему выбору. Ее много лет назад создала мама именно для этого места…
Нас с Родионом поприветствовала Марина, консультант магазина, изо всех сил старающаяся улыбнуться так, будто ничего не случилось. Я улыбнулась ей в ответ, и мы двинулись через главный зал, затем по коридору налево, и оказались в маленьком винтажном зале. Родион толкнул старинную зеленовато-голубую дверь с красноречивыми потёртостями, и мы прошли в кабинет.
Дверь эту мама привезла из своей поездки в Рим лет десять назад. Так чудно было: ее багаж потеряли, а дверь выгрузили за ней исправно (еще бы, потерять дверь было сложно). И она без вещей, но с дверью, стояла в аэропорту…
Я, изо всех сил цепляясь за это воспоминание, чтобы не начать думать о чем-то еще, ступила на ковер. Да, здесь был наш второй дом, и уютно было также. Мой взгляд вцепился в стол густого медового цвета, стоящий у противоположной стены, а мысли вдруг увязли в приторном пряном аромате, чуть не сбившем меня с ног. К счастью, Родион придержал меня за плечо и провел внутрь.
Пространство замкнулось вместе с дверью, которую он поспешил закрыть. Мне почудилось, что аромат комнаты ударился о крашеное дерево двери и с разочарованным шорохом откатился назад, упруго ткнувшись мне в спину.
Я на ватных ногах направилась вдоль шкафов и полок, расположенных вдоль боковых стен кабинета к столу, стараясь не думать и не различать запахов. Все здесь кричало о маме и о том времени, которое мы здесь провели…
Тонкий аромат вечерней фиалки, апельсина, казалось, парили под самым потолком, а вот пряные сухие ноты сандала и амбры согревали и обволакивали тело в районе солнечного сплетения. Вдоль стен струились десятки менее явных нот, связанные со своими многочисленными источниками, хранившимся в ящиках шкафов.
— Каролина, — позвал Родион извиняющимся тоном, как если бы мы были в храме.
Ну нет, я сначала преодолею расстояние до стола и мужественно усядусь за него. А потом уже можно и его послушать. Но вместо этого ноги вдруг подкосились, и я обессилено рухнула на толстый индийский ковер с витиеватым узором, вцепилась в него судорожно скрюченными пальцами и зажмурилась. Горло сжалось, в голове помутнело…