— Давненько я не брал в руки шашки, — не скрывая иронии произнес тот же незнакомый голос.
— Я не играю в шашки, — на всякий случай подумал Сава.
— Это я к слову… Шалю значит… А, вот, коньяк давненько ни с кем не обсуждал.
Пика не проронил ни слова, стараясь понять, что происходит.
— Чего замолк-то? — обиделся голос. — Плесни коньячку, да обсудим. Мне врачи запретили употреблять, а поговорить можно.
Художник аккуратно положил почти законченный портрет и пошел на кухню. В абсолютной тишине налил рюмочку коньяку. Посомневавшись немного, нарезал тонкими ломтиками лимончик и достал блюдечко с остатками салями. Все поставил на поднос. Получилось аппетитно. Пока возвращался в кабинет даже сглотнул. Широкий подоконник словно специально был сделан для такого случая. Примостив на него поднос, Пика принялся дорисовывать портрет. Прислушался. Тишина…
— Глюки, — подумал он и улыбнулся.
— Ну, не томи, брат, — все тот же голос напомнил о просьбе.
Автор, не выпуская карандаш, осторожно взял рюмочку, чокнулся с портретом и пригубил.
— Хеннесси? — почти нараспев, с нескрываемым удовольствием прошептал голос.
— Точно, — Сава для верности кивнул и закусил сначала лимончиком, а затем салями.
— Давай до дна! Это брат, дорогого стоит. Только не бросай рисовать, а то пропадаешь…
Еще несколько раз бывший зэк бегал к холодильнику за боеприпасами, пока в голове не зашумело. Сначала посторонний голос стал невнятным, а затем и вовсе пропал. Портрет был закончен, и в кабинете стало как-то одиноко. Сава поставил все на место и вернулся на кухню. Спрятать куда-нибудь свою работу, было как-то совестно, и он примостил портрету телевизора. Оценивающе присмотрелся. Получилось неплохо.
— М-да, давненько я не брался за карандаш, — с удовольствием подумал автор.
Никто не ответил. Только пожилой мужчина загадочно улыбался краешками губ, зная, что его разглядывают.
— И вот что интересно, — неожиданно для себя вслух произнес автор. — У меня было такое пару раз, но я списал это на чрезмерное напряжение. Когда за день намаешься, под утро и не такое случиться может.
— Это ты о женщине? — в дверях улыбалась Дина. — С этого места поподробнее.
— Слушай, ты где пропадаешь, — как ни в чем не бывало затараторил Сава, — есть хочется… Я давно круги около холодильника нарезаю. Спрашиваю его, а он молчит, как партизан.
— Мог бы и позвонить мне, — подсказала женщина с короткой стрижкой.
— Извини, я еще не адаптировался… У нас там эти штуки не работали. Проще было дойти до кого-то и спросить.
— А что это у нас коньячком пахнет? — она укоризненно покачала головой. — Я с мороза еще в прихожей приметила.