Поинтересовался:
– Мне надо переодеваться? Я и так вроде похож на бродягу.
Дельный, читая меня, как раскрытую книгу, ответил:
– Нет, Кузьма, ты останешься с нами, и будешь выполнять свою работу.
– Лечить?
– Нет, тылы прикрывать.
Дядя Сева закряхтел:
– Ладно. Слышь, приезжий, ружье грузного я отдам Кузьме.
Дельный внимательно уставился на меня. Сева не понял причину паузы, продолжил:
– Не дело это, при замесе, пацана без оружия кидать.
– Кузьма? – поинтересовался Дельный.
– Все нормально. Я же не псих, – спокойно ответил, хотя на языке крутился только мат. Да что ж так не везет! И тут меня кинули! Такой шанс выбраться из этой западни, а не дают, держат на коротком поводке.
Унылый, после драки, поник. Плечи его опустились, лицо выражало грусть. Он безропотно протянул мне ружье и произнес, глотая сопли:
– Вернешь.
– Верну, – ответил я. Блин, становлюсь должником по ружьям. То оружие начмеда профукал и теперь оно лежит, под темным небом Зоны, возле ветрянки. Теперь Унылый доверил свой ствол.
Правша, который молчал до сих пор, проворчал:
– Дядя Сева, чего из меня сталкера лепят? Я что, брошу пацанов?
Я навострил уши, стараясь не пропустить ни слова. Интересно же. Дядя Сева, в драной куртке, в которой обычно шастают новички в Зоне, не ответил. Хитрый. Мне же приказал:
– Кузьма топай, мы тут поговорим. Ружье взял, патроны взял?
– Угу, – сказал я, – могу махнуться, забрать бушлат…
– Иди уже, – вытолкнул меня Дельный.
Я так и сделал. Что же за вечер дурной, все наперекосяк! Зачем Унылый сваливает с Правшой и дядей Севой к блокпосту? Готовят пути отхода? Мои подельники смогли объяснить Борзому, что сейчас нет возможности отстоять Ферму?
Я поднял тяжелую голову. Левый глаз видел смутно, грудь побаливала. Я стоял почти по центру фермы, настоящей фермы, а не колхоза, как в начале пути. Эх, Трофимыч, опытный сталкер, а нашел смерть на самом краю Зоны. Раньше-то эта земля и за край не считалась, даже на карты не наносили.
Небо под вечер развиднелось, заинтригованно смотрело, что же там творится с этим фельдшером-дезертиром.
Я осматривался. Холм с деревьями, на которых висела пух-мочалка, находился на одном уровне с нами. Деревья тихо шелестели листьями, тучки светлого цвета неслись наперегонки. Я с какой-то настороженностью осознал, мне нравится смотреть на небо. Если раньше я любил только голубые просторы, то теперь, эту смесь из серых и темных тонов, хотелось надолго запечатлеть в памяти. Жаль, что больше сюда не приду. Если выберусь, то ни на метр в эту Зону. А так, притащил бы фотоаппарат и стал снимать только небо.