Финира между тем замерла около очередной недописанной картины, изображавшей крутой завиток морской волны, хрустально-прозрачный, с воздушной шапкой пены. Я невольно залюбовался девушкой: солнечный свет зажег искры в ее волосах, придал красок и живости обычно равнодушному лицу, и на несколько мгновений даже показалось, что на нем мелькнули отголоски каких-то эмоций. Ирбет рисовал, уже отложив третий листок с наброском. Время словно тоже превратилось в наблюдателя, приостановив свой бег, и мы вдвоем смотрели на художника и Финиру, лишним движением или вздохом боясь нарушить сосредоточенность первого. Бездушная обошла уже всю мастерскую, остановившись в нескольких шагах от меня.
– Мне что-то надо делать? – спросила она, и минуты снова побежали вперед, очарование момента пропало.
Я посмотрел на Ирбета, с довольным видом перебиравшего наброски. Услышав вопрос девушки, он поднял голову.
– А?.. Уже нет, – с улыбкой отозвался художник. – Я завтра приду, будем рисовать. – Он с воодушевлением окинул взглядом мастерскую, словно уже прикидывая, что возьмет с собой.
– Хорошо, будем ждать, – кивнул я и взял Ниру за руку. – Ну что, домой?
Во дворец мы вернулись, когда солнце уже наполовину зашло, и я, повинуясь порыву, не сразу отпустил Финиру, а повел ее к берегу озера, откуда открывался потрясающий вид на закат и на остров. Она вопросов не задавала, а я заранее ничего не объяснял: очень хотелось сделать сюрприз и понаблюдать – вдруг все же что-то проснется в ней?.. Ведь рассматривать картины Финире явно понравилось, по крайней мере, творчество Ирбета ее заинтересовало. Я бы, конечно, показал еще его работы в моей спальне, но, боюсь, она не так поймет, а давать ей повод для неправильных мыслей не хотелось. Мы вышли на галерею вдоль озера, и я возликовал: успели как раз в самый нужный момент.
– Смотри, – шепнул я, развернув Финиру лицом к собору и встав сзади.
Осторожно обхватил ее талию, мягко привлек к себе – девушка не сопротивлялась, послушно прислонилась, глядя вперед. А там… На фоне переливавшегося всеми оттенками золотистого, оранжевого, розового и лилового неба резным силуэтом выделялся собор. Четко очерченный темный контур здания, подсвеченный сзади садящимся солнцем, спокойная гладь озера без малейшей ряби, широкая золотая дорожка света, идущая прямо от солнечного полукружия у горизонта. И тишина. Я, как завороженный, смотрел на закат и на время даже позабыл, зачем и с кем вообще сюда пришел. Небо медленно меняло цвета, они перетекали один в другой, мягко поглощая друг друга, и солнце постепенно опускалось, окрашивая все вокруг в темно-оранжевый, лиловый и наконец фиолетовый. На поверхности воды вспыхнули последние несколько искорок и погасли, а на бархатно-черном небе высыпали крупные, как осколки хрусталя, звезды. Собор скрылся в темноте, с озера потянуло прохладой, и я встрепенулся, покосился на спутницу.