Появляется Джонни, одетый в черную футболку и черные кожаные штаны. Сонной походкой он спускается с крутой лестницы. Смешно видеть его здесь в подобном виде. Собираясь, я хватала первую попавшую мне под руку одежду, но, пожалуй, можно было бы подобрать ему нечто более повседневное.
— Доброе утро, — чирикаю я. — Хочешь чего-нибудь? Может, яичницу?
— Ты ездила в магазин? — спрашивает Джонни. В его глазах зажигается огонек.
— Да, туда и обратно.
— Купила мне сигарет?
— Да, Джонни, — вздыхаю я, направляясь в кухню.
— Дай-дай-дай…— Он делает нетерпеливые движения пальцами.
— У тебя, что, закончились? — Я открываю ящик и извлекаю оттуда пачку.
— Почти.
Джонни берет у меня пачку сигарет и спички и дрожащими руками закуривает. Потом открывает окно над раковиной и выставляет туда руку с сигаретой. Ненадолго возвращая сигарету внутрь, затягивается и перегибается через кухонную стойку, чтобы выдохнуть дым в окно. В дом заходит холодный воздух, однако я благодарна Джонни за то, что он не курит в помещении.
— Почему бы нам не пойти прогуляться? — предлагаю я, отчаянно желая выбраться из дома.
— Холодновато, нет? — Он дрожит.
— Тебе станет лучше.
Джонни выбрасывает окурок в окно и снова его закрывает.
— Я купила тебе журналы, — говорю я ему.
— Что за журналы?
— Целую пачку.
Он идет за мной в гостиную и перебирает стопку.
— Здорово, спасибо.
— Пожалуйста, — улыбаюсь я. — Ну а теперь мы можем пойти погулять?
Джонни отрывает взгляд от статьи о лучших синглах года и смотрит на меня.
— Тебе что, скучно?
— Есть немного, — отвечаю я, складывая руки на груди.
— Ну, пойдем тогда. — Он небрежно бросает журналы на диван. — Только обуюсь.
Вчера я нашла пару старых пальто в шкафу под лестницей, теперь достаю их и отдаю одно Джонни, когда тот возвращается.
— Нет-нет-нет, я это не надену.
— В кожаной куртке ты замерзнешь, — предупреждаю его я, все еще протягивая пальто. — Надень поверх.
— Мегера, это же точь-в-точь униформа эксгибициониста. Я его не надену.
— Как знаешь, я свое надену. — Это огромный дутый горнолыжный пуховик в розово-голубую полоску с неоновой желтой отстрочкой.
— Господи, это еще хуже, — говорит Джонни.
Я не обращаю на него внимания и, бросив его пальто на стол, запихиваю себя в дутые рукава. Затем поворачиваюсь к нему и преувеличенно восклицаю:
— М-м-м, как тепло!
Джонни смеется.
— Ты выглядишь сущей идиоткой. — А потом добавляет: — Черт с ним. — И надевает свое пальто.
Я начинаю смеяться, что, оказывается, приятно после целой недели меланхолии.
Джонни грозит мне пальцем.
— Прекрати.
Ему, кажется, намного лучше, и от осознания того, что я была права, притащив его сюда, меня переполняет радость.