Бесцветный дух, как обычно, молча помотал головой. Он явно присутствовал только для протокола.
— А муку ему организуйте… м-м… — на секунду задумался заседатель. — Отправьте-ка его в Зал Скорби. Пусть пребывает он там и взирает, как на сцене кривляется урод с дредами, засунувший в нос виноградины и напевающий мерзким голосом «блюбеди-блюбеди«.
— И так шесть лет?.. — простонал актер.
— Шесть лет и одиннадцать месяцев.
— И без антрактов?..
— Антрактов… Хе. Ну хорошо. Да будут грешнику антракты через каждые двенадцать часов. И да будет в антракте показываться ему «Кавказская пленница«.
— Вы неожиданно милостивы к нему, господин… — удивленно молвил чертик.
— Ремейк!!! — прогрохотал заседатель.
— Нееееееееет!!! — схватился за голову актер.
Данилюка аж передернуло. Даже для Ада это было чересчур жестоко.
— А у вас тут… оригинально, — сказал он Стефании.
— Инновационный отдел постоянно придумывает что-то новенькое, — пожала плечами та. — Надо держаться на волне, если не хочешь отстать от конкурентов.
Понурого актера увели. Данилюк со Стефанией расписались в акте приемки и свидетельства. Данилюк еще раз пробежался взглядом по срокам их клиентов и спросил:
— А это не слишком много за такие мелкие грехи?
— Так торопиться-то теперь некуда, — ответила Стефания. — Впереди вечность. Да и потом, за мелкие грехи и наказания мелкие. Или короткие. К тому же у нас тут куча всяких сокращений сроков — за чистосердечное раскаяние, за ходатайство сверху или от смертных… Многие уходят раньше.
— А позже?
— Тоже бывает. Если усугубляешь. Некоторые вообще навсегда остаются.
— А сколько вообще за что дают? Вот за убийство, например?
— До ста двадцати лет. Конкретный срок высчитывается по ситуации. Жертва, мотив, смягчающие или отягчающие обстоятельства.
— А аборт считается убийством?
— Частичным. За него до пятнадцати лет. Опять-таки за вычетом смягчающих обстоятельств и перенесенных страданий, если таковые были. К тому же срок делится на обоих родителей в соответствии со степенью вины.
— Степенью вины?.. В смысле?
— Ну вот если, скажем, жертва изнасилования, то навешивают полную пятнашку… но не матери, а отцу.
— А матери ничего?
— Матери — предельно малый срок, который всегда полностью нивелируется перенесенными страданиями.
— Понятно… — протянул Данилюк. — А если самозащита?
— По ситуации. Все рассматривается индивидуально. При каких обстоятельствах произошло, от кого и как защищался, что при этом думал. У нас тут все по прейскуранту.
— По прейскуранту — это хорошо. А то я раньше думал, что у вас тут… ну… вечные муки…