Кто-то, определенно, знает, как готовить.
Он всё ещё ведёт себя молчаливо и задумчиво, и неважно, насколько ласковой я стараюсь быть с ним, это не помогает изменить его настроение. Как только доедаю, я откидываюсь на спинку стула, закрываю глаза и нежусь в последних лучах солнца. Я отказываюсь от попыток развеселить Роберта и просто довольствуюсь отдыхом.
Несколько минут спустя слышу, как он говорит.
— Твои волосы выглядят прекрасно.
По-моему, комплимент — это окольный путь его извинений за малоприятное поведение.
Открыв глаза, я бросаю на него взгляд.
— Спасибо.
— Хочешь десерт? — спрашивает он.
— Конечно. А что это?
— Я приготовил лимонный сорбет.
— Да ну? Ну, ты просто полон сюрпризов, — криво улыбаюсь я.
Роб прикусывает нижнюю губу и поднимается, чтобы принести десерт. Когда он возвращается, мы едим в менее напряжённой тишине, чем прежде, но всё равно, это не игривая теплота, к которой я привыкла. Перед тем, как уйти, мы вместе моем посуду и берём свои вещи. Всё ещё не могу поверить, что я, на самом деле, сказала, что буду петь сегодня вечером просто, чтобы развеселить Роберта. Но всё равно это действительно не развеселило Роберта настолько, как я надеялась.
Я беру рюкзачок, засовывая в него свою деревянную коробку и барабанную палочку. Это — поддержка, но я не смогу петь без них. У меня также есть диск с минусовками некоторых моих любимых песен, подготовленных специально для этого знаменательного события. Если бы Саша знала об этом, она бы сказала, что я — бедолага, и была бы права.
Я вхожу в комнату Роберта и вижу, как он вешает ремень камеры себе на шею.
— Ты берёшь камеру? — с любопытством спрашиваю я.
Роб бросает на меня взгляд и кивает.
— У меня настроение, подходящее для фотосъемки
Интересно, какие фотографии он планирует сделать.
— Пошли, — говорит он, взяв меня за руку, и тянет по лестнице. — Я хочу выбраться отсюда на некоторое время. Я не отвечал на звонки моего отца, и у меня такое чувство, что он вот-вот объявится, чтобы отругать меня лицом к лицу. Он присылает сообщение, говоря, что я — пустоголовый, и всё, что меня заботит — это моя внешность и попытки быть смешным развратником.
Я изумлённо смотрю на него.
— Он действительно сказал это?
— Да. Очень хороший родительский подход намекать на то, что твой сын — глупый самовлюбленный недоумок.
На мгновение, в душе чувствую себя виноватой, ведь у меня раньше были подобные мысли о Роберте.
— Тебя огорчает, что он сказал это?
— Конечно, да, — восклицает Роб, проводя рукой по своему лицу. — Всё, что я когда-либо хотел — это чтобы он гордился мной, но единственное, что когда-либо впечатляет его, если я веду себя так же, как и он,