— Детка, у тебя ключ от машины? Я просто хочу захватить шесть упаковок пива из багажника.
Кара встаёт, улыбаясь ему.
— Конечно, милый. Держи. — Она роется в сумочке и протягивает ему ключи.
Я делаю передышку, чтобы подняться в туалет наверх. Я едва выпила пол бокала, но уже чувствую себя немного пьяной.
Когда я пихаю дверь в ванную, то сразу же отступаю, потому что перед зеркалом стоит Роберт топлес и пытается схватить упаковку бинта.
— Ох, дерьмо, прости. Я не знала, что ты здесь, — извиняюсь я и поворачиваюсь, чтобы уйти, стараясь не смотреть на его загорелые мышцы.
Ему, кажется, совсем не стыдно, потому что он просто смотрит на меня, спрашивая:
— Не могла бы ты открыть эту упаковку? Я не могу... — замолкает он, указывая в отчаянье на кровь в раковине.
Тогда я замечаю порез на руке от разбитого в гостиной стекла.
— Ауч, — выдыхаю я, проходя внутрь и закрывая дверь за собой.
Я беру упаковку и открываю её.
— Вот, садись на край ванны, а я завяжу. У тебя сильно кровоточит.
Вид крови не пугает меня. Я вижу её каждый день, когда проверяю уровень сахара. Я смачиваю вату, чтобы промыть порез, а затем сажусь рядом с ним. Так странно чувствовать руку Роберта в своей, чувствовать его кожу, и заботиться о нём. Между нами обычно никогда не было особой теплоты. Мужчина всасывает воздух, когда я прикладываю вату к порезу. Он длинный, но не глубокий, так что нет необходимости ехать в больницу.
— Я немного поговорила с Карой внизу, — говорю я, пока прочищаю его руку, опуская ватку в антисептик.
— Ах да, и что же она сказала? — спрашивает он, глядя на меня сверху вниз.
Мы так близко друг к другу, что вряд ли в помещении остаётся воздух.
Я отвожу от него глаза и отвечаю:
— Она сказала, что ты много рассказывал ей обо мне.
Рот Роба дёргается от веселья, а веки опускаются. Когда он выдыхает, я чувствую, как его воздух ударяется о мою щёку.
— Продолжай.
— У неё не было шанса объясниться, — отвечаю я. — Нас прервал Гари.
Он перемещает взгляд к потолку огромной ванной, а головой прислоняется к стене позади себя.
— Ах, спасённый регбистом, — размышляет он.
Я стараюсь не зацикливаться на части «спасённый» в его предложении. Что именно он говорил обо мне?
Я усмехаюсь.
— Не думаю, что он играет в регби. Я слышала, парень рассказывал Алистеру, что он — брокер.
— Ну, тогда, он, должно быть, играет по выходным. Это или бокс, не важно, нет другого варианта, как у него вышло такое избитое лицо.
— Или невероятно горячее тело, — добавляю я, дабы досадить ему.
— Ты считаешь, что он горяч? Давай же, Лана, признай, мы оба знаем, что я выгляжу