— Чего же ты плачешь, Ника. Ну, не говорил раньше, извини, ты мне в первый же день понравилась. Нет больше фиктивной домработницы Вероники даже для моих соседей — есть моя жена Ника.
Он взял ее на руки и закружил по комнате, чувствуя, как она прижимается к нему всем телом, поставил на пол. Вероника смахнула рукой слезы, заглянула в глаза и спросила:
— Ты меня любишь, Коленька?
Она ждала ответа с волнением и надеждой. Николай приложил пальчик к ее губам.
— Дай пальчик женщине — она и руку откусит. Да, Ника, я люблю тебя, — ответил он с улыбкой, смахивая остатки слез с ее лица.
Она прижалась к нему всем телом, тихо зашептала на ушко:
— Как я давно ждала этих слов, милый мой и любимый Коленька, как ждала… ты мой, только мой и я тебя никому не отдам. Слышишь любимый — ты мой, самый, самый любимый…
Она снова заплакала.
— Извини, Коленька, это от счастья, я так боялась, что никогда не дождусь этих слов. Надо радоваться, а я плачу, дура.
Он достал платок и протянул ей.
— Мы сейчас отпразднуем с тобой приход Ольги к нам, выпьем по рюмочке. Я — коньяк, а ты винцо.
Вероника отпрянула и напряглась.
— Приход Ольги?
Он заметил, что ее кулачки сжались и побелели на костяшках, взял руку, поцеловал.
— Формально… если бы она не появилась — ты бы все равно узнала о моих чувствах, но гораздо позднее. Возникшая ситуация подтолкнула меня к признанию, но и ты ведь не говорила мне о любви.
Вероника расслабилась, вздохнула…
— Я не могла, Коленька, сказать тебе первой, но, наверное, все равно бы сказала позже. Ты меня взял из публичного дома, сделал домработницей. Я не могла навязываться…
Николай прикрыл ее рот своими пальчиками.
— Больше ни слова… так бывает — любят два балбеса друг друга и молчат, у каждого свои веские причины к этому. Я ведь тоже должен был понять — по работе ты со мной или по душе. Но все выяснилось и я доволен.
Он достал коньяк, вино, бокалы.
— Мы вместе и я тоже выпью с тобой коньяк. Но не за Ольгу — за нас с тобой, за любовь, за участкового хотя бы, но не за нее.
Николай налил, подал бокал Веронике, поднял свой.
— Согласен, за тебя, любовь моя.
— За тебя, мой Коленька, — ответила Вероника.
* * *
Ковалев спал плохо, ворочался постоянно. Вероника совсем не спала, приподнялась на локте, вглядываясь в темноте в его лицо и стараясь понять, что тревожит ее любимого. Но виден был лишь силуэт вместо лица. Она думала, что снится плохой сон и уже хотела разбудить его, но он проснулся сам и резко поднялся, оставаясь сидеть на кровати.
— Ты не спишь, Ника, я ворочался, не давал?
Она заметила, что он тяжело дышит.