— Ух, ты! — удивился дед, — Патриот, а написано не по-нашему, — он ткнул пальцем в надпись.
— Наша машина, не сомневайся.
— Дак я и не сомневаюсь, — он замялся немного, — надо бы к Зинке сходить…
Михайлов уже понял, куда клонит дед Матвей. Видимо, Зинка гнала самогонку не только для себя и не бесплатно давала ее жаждущим.
— Зачем? — все же спросил он.
— Дак… за самогонкой. Отметить надо соседство.
— Отметить — это надо, — согласился Борис, — но сам видишь — у меня ни стола, ни стульев. Пригласишь к себе — отметим.
— Дак я че, я с радостью. Но надо к Зинке за самогонкой.
— Не надо, — возразил Михайлов, — ты иди, дед Матвей, накрывай на стол, а я подойду скоро, затоплю печку, чтоб прогревался дом, и подойду. Бутылочку я из города прихватил, так что не сомневайся — отметим и соседство, и знакомство. Дров только нет — одолжишь немного по-соседски?
— Дак я че, бери, конечно, — с неохотой ответил он, — соседи теперь, может и мне че понадобится когда. Я перекину дровишки через забор, подберешь у себя, чтобы по улице не таскать, — пояснил дед.
— Если понадобится — всегда помогу, не сомневайся. Можешь твердо рассчитывать, — подбодрил его Михайлов.
Сосед ушел, Борис еще раз осмотрел дом, слазил в подполье. Вроде бы все добротно сделано, нет гнили и плесени, только иней красовался на потолке — итог не топленного зимой дома. Ларь под картофель, основной сибирский продукт, полки по бокам для банок и всякой снеди.
Он вылез из подполья и вышел на улицу, собрал в охапку брошенные во двор дедом Матвеем поленья. Как раз хватило заполнить топку печи. Ни одного лишнего полена не бросил сосед, глаз наметанный. Но никаких выводов Михайлов не делал — еще рано.
Он нащипал лучины, открыл заслонку, поджег свернутый лист газеты, сунув его под самый дымоход. Застоявшаяся печь вначале задымила, но потом потянул дымоход понемногу. Михайлов сунул еще один газетный лист, и пламя уже потянуло в трубу вовсю. Теперь можно поджечь лучину, что он и сделал. Печка разгорелась, потрескивая иногда, словно радуясь встрече через несколько десятилетий. Он вздохнул с грустью… Интересно, видит ли меня сейчас с небес мама, подумал Борис, одобряет ли возвращение в родные пенаты, откуда увезла в город мальчишкой.
Михайлов не ожидал, что поселится в бывшем родном доме и сейчас вспоминал обстановку своего детства — где стояли столы, кровати, венские стулья и табуреты…
Он еще раз осмотрелся, вышел на улицу, взял из машины водку и пошел к деду Матвею.
— Гостей принимаете, соседи? — спросил он, входя в дом.
— Проходи, Борис, проходи, — явно обрадовался дед, видя бутылку водки, — знакомься, это моя супруга.