Отгремела деревенская свадьба, отплясала под лихую гармошку, отзвенела песнями и затихла. Взбрыкнула на следующий день похмельем и успокоилась окончательно.
Михайлов с отцом собирались в лес — главное не сделано, дров нет, зимой в деревне без них не прожить. Холода трескучие стоят, заворачивая под пятьдесят. Борис надевал сапоги. Эх, сапожки… еще со службы остались, яловые, крепкие, таких сейчас и не делают, наверное.
Андрей завел трактор, сели в кабину, поехали. Тарахтел, пыхтел старенький Беларус, но ехал, тащил за собой тележку. Дорога лесная, с выбоинами и пнями, но потихоньку проехать вполне возможно. Михайлов отметил, что деляна не так далеко, километра два, не более. Андрей сразу же развернул трактор, сдал немного назад, поближе к сваленному в кучу кругляку. Лес валили зимой, забирали летом. Деревенские знали неписаные правила — сколько взял летом, столько и наготовь зимой. Выполняли без всякого на то контроля, иначе в деревне не проживешь.
Бревна распиливали на чурки на месте, две бензопилы визжали несколько часов подряд, пугая и разгоняя лесную дичь и зверя. Устали, присели отдохнуть.
— Все еще не верится, — начал разговор Андрей, пуская клубы дыма, — встану иногда утром с кровати, спросонья отдерну ногу с пола на рефлексе. Не верил, два года не надеялся, что ходить стану. А как без ноги жить в деревне, если в семье другого мужика нет. Здоровье есть, делать что-то можно, но мяса не добудешь, дров не привезешь. Живешь, как на подачках. Приноровился даже картошку садить и копать, кули только Нина таскала. Застрелиться хотел как-то, но кому от этого легче станет, мне разве что? — он вздохнул и сменил тему: — Как считаешь, Борис, достаточно напилили?
— Я лишь в учениках, отец, тебе решать. Через годик-два полностью обживусь, — ответил он.
— На три тележки хватит, — махнул рукой отец, — достаточно. Пойдем грузить.
Борис вначале стал укладывать чурки ровненько, чтобы больше вошло. Андрей возразил:
— Не, так не пойдет, трактор старый, не вытянет — время только тратить.
Они накидали чурки, как попало, повезли первые в дом. Свалили во дворе Михайлова, сразу унося под навес, чтобы дать место следующей партии.
У Яковлевых дрова еще были. Им хватало одной тележки. Ближе к вечеру с чурками разобрались, вывезли все. Светлана с матерью накрыли на стол, поставили мужикам бутылку водки.
— Давай лучше самогонки, Света, — попросил Борис, — на кедровых орешках прекрасная получается. Крепкая, ядреная и голова с утра не болит. Выпьем по стакану с отцом и хватит.
Михайлов в городе всегда мечтал поесть по-деревенски — мяса вдоволь, картошки, соленых огурцов, грибов, капусты. Очень он любил грузди и рыжики, а если с водочкой, то вообще прелесть. Хлеб пекли сами в духовке, и сейчас семья не зависела от автолавки совсем.