Рассказ доставил Сырцову истинное удовольствие. Он затяжно кис со смеху. Она ждала, когда он отсмеется и продолжит задавать вопросы.
— Вы — страшный человек, Люба, — вытерев глаза возвращенным платком, понял Сырцов. И тут же к делу: — Вы что-то про дачу, про деда говорили. Разве у Ксении дед жив? .
— И еще как! — заверила Люба. — Замечательно бодрый динозавр, Дмитрий Федорович..
— Не понял.
— Из бывших супербугров. Член Политбюро последнего созыва. Ксюшка его любит и жалеет. Вот, пожалуй, второй ее дружок настоящий.
— Разве с динозавром дружить можно?
— Очень даже можно. Она к нему хорошо, даже нежно относится. Как в деревне русские бабы к юродивому. Беседы беседует с ним, его рассказы слушает, при случае и советуется, чтобы потом поступить строго наоборот.
— Он на даче постоянно живет?
— Безвылазно. Круглый год.
— Вы, случаем, адресок не помните?
— Точно не помню. Это километров тридцать по Дмитровскому шоссе. Потом, когда в машину сядем, я вам планчик нарисую. По нему найдете без труда.
— Спасибо. — Сырцов слегка призадумался.
— Георгий, а вы Ксюшу за деньги ищете? — как всегда неудобно спросила она.
— И за деньги тоже, — ответил он, вспомнив, что конверт с баксами забыл на письменном столе Ксении. Забыл или демонстративно, как мелкий гордец, оставил. Сам еще не разобрался.
— Вы ответили так, что я поняла: деньги для вас нечто второстепенное. А первостепенное?
— Сам не знаю, — почему-то с этой безудержно откровенной соплячкой и самому хотелось быть откровенным до конца. — Если все холодным рассудком измерить, то дело это мне как рыбе зонтик. Я и отказался поначалу. А потом сдался.
--Почему? Вы ведь тогда ничего не знали про Ксюшку.
--Вот как раз поэтому и согласился. Узнавал же все постепенно: материнские рассказы слушал, фотографию увидел и потихоньку так, незаметно для себя жалеть их стал, и мать и дочь. Ну, и еще некоторые привходящие обстоятельства.
— Какие?
--Не скажу.
--Не ваш секрет, — правильно поняла она. —Ясно.Георгий, миленький, вы еще минуток десять можете подождать? Ужасно хочется немного на солнышке позагорать ,мордой лица позагорать. Десять минут, а затем отвезете меня и помчитесь по своим сыщицким делам.Договорились, да?
--Десять минут. Не более, — сурово согласился Сырцов.Ему бы уже по Дмитровскому шоссе мчаться на переговоры к весьма перспективному деду, а он, поддавшись дамским капризам, покорно ожидает, пока ему позволят сесть за баранку.
--Она полулежала на деревянной скамье-диване, откинув голову с закрытыми глазами и разметав руки по закругляющемуся сиденью. Не поза, нет. Полная расслабка, идущая от ощущения свободы, как естественной необходимости для осуществления себя в этой жизни. Именно такой свободы не хватало сыщику Сырцову.