– Я знаю… но это не настолько опасно, разве нет? – Она провела пальцем по белой скатерти, затем подавила дрожь. – Если не брать во внимание нагрянувшего сюда Бланкеншипа.
– Кроме того, что ты ездила верхом, как амазонка, и перепрыгивала ограды, ты еще подвергла наши жизни опасности, и это тоже должно считаться, – добавил Люсьен.
Уголки губ Эмили разочарованно опустились. Какой смысл объяснять парням, что она жаждала путешествий в другие страны ради невиданных доселе зрелищ и картин, еще не нарисованных рукой художника. Было столько всего, чего ей не хватало.
Если бы дядя выдал ее замуж за Бланкеншипа, жизнь девушки закончилась бы.
Сдержав зевок, она подумала о том, когда же вернется Годрик. Разговор за ужином отвлек ее на короткое время.
– Уже поздно. Наверное, тебе пора готовиться ко сну, Эмили, – сказал Седрик.
– Думаю, ты прав. Я устала.
Наклонившись, она подняла Пенелопу, шуршавшую ее юбками. Щенок лизнул хозяйку в подбородок и завилял хвостиком от удовольствия, а Эмили невольно успокоилась от такой непредвзятой привязанности. Седрик проводил ее наверх, напомнив о статусе пленницы.
– У тебя есть книги и Пенелопа. Тебе что-нибудь еще нужно этим вечером?
– Нет, я в порядке.
– Отлично, котенок. Я скажу Симкинсу, чтобы принесли блюдце с пищей и водой для собаки.
– А корзину? Разве Пенелопе не следует спать в ней?
– Я проверю, чтобы у нее было все, что пожелает ее маленькая душа.
– Спасибо, Седрик.
– Пожалуйста. Мы будем внизу, если тебе что-нибудь понадобится.
Оставшись одна, девушка села на кровать, посадила себе на колени собачку и взяла один из романов, лежавших на столике. «Леди Виола и удалой герцог». Ей хотелось хорошей истории.
Когда она читала об отважной героине и ее первом опыте с удалым героем, у нее перед глазами стоял Годрик. Сердце Эмили защемило. Думал ли он о ней сейчас или вообще? Что, если она заснет раньше, чем он вернется? Придет ли герцог все равно за своим поцелуем перед сном?
Ей нельзя было хотеть его, но, да простит ее Господь, она хотела. Эмили желала, чтобы он тихо вошел к ней в комнату и поцеловал ее, спящую. Поцелуй Годрика был пожаром в сухой степи, и она жаждала этого пламени больше всего на свете. Неправильно было так хотеть его. Разумом девушка понимала, какую опасность он представлял для ее сердца, но, казалось, она не могла противостоять ему.
Эмили опустилась на кровать, мечтая о Годрике. Пенелопа свернулась клубком у ее груди, глядя на хозяйку сонными собачьими глазками, пока та засыпала. Эмили пребывала в этом восхитительном состоянии полусна, представляя руки Годрика на своем теле, его губы на ее губах, тихие слова любви, щекочущие ухо. Но это были всего лишь сны, ничего более.