– Они такие красивые. У меня никогда не было ничего столь прелестного. Спасибо.
Годрик покраснел. Он еще ни разу не видел, чтобы женщина принимала такие простые подарки с подобной признательностью и радостью. Он мог бросить королевские драгоценности к ногам Эванджелины, но она не выразила бы такой благодарности. Эта мысль почему-то пристыдила его.
– Я сам их выбирал. Мотыльки напомнили мне о тебе.
Она поцеловала его в другую щеку и посмотрела сквозь дымчатые ресницы.
– Я напоминаю тебе бабочку?
– Да. Они красивые, загадочные, притягательные, а еще их легко поймать, если использовать достаточно большой сачок… – Он посмотрел на ее губы, и его голос стал низким и хриплым.
– Годрик, по-моему, ты пытаешься соблазнить меня, – поддразнивая его, сказала она, но глаза девушки при этом не на шутку горели огнем.
– Постоянно, дорогая. Постоянно. – Его губы были так близко. Он страстно желал поцеловать ее. Он должен ослепить Эмили ярким пламенем своего сердца, как она ослепила его своим.
– Ты собираешься поцеловать меня перед сном? – Это был невинный вопрос, но в ее тоне содержалось нечто большее.
– Пока нет. – Он показал на сверток в ее руках. – Там остался еще один подарок.
Эмили порылась в упаковочной бумаге и нашла кожаный ошейник с именем, выгравированным на серебряной табличке.
– Пенелопа, – прочитала она радостным шепотом и вскочила с кровати.
Эмили прошла через комнату к маленькой корзине возле туалетного столика. Щенок крепко спал, не ведая, что творится вокруг. Девушка надела на собачку ошейник. Она застегнула пряжку и потрепала Пенелопу по головке, прежде чем вернуться к Годрику.
– Уверена, щенок будет в восторге утром, когда проснется.
Годрик едва не засмеялся.
– Думаю, так и произойдет. – Он поднялся, взяв Эмили за руку.
– Пойдем спать, дорогая?
Вспышка тревоги омрачила ее красивое лицо.
– Что-то не так?
Щеки Эмили покраснели.
– Я…
Но Годрик, поняв страх девушки, поспешил успокоить ее:
– Мы будем просто спать, ничего больше. Я слишком переживаю за тебя и хочу лишь держать в объятиях сегодня ночью. – В глубине своего черного сердца он действительно имел в виду именно это. Сегодня он хотел заверить ее в собственных честных намерениях.
Честные намерения. Что за сумасшествие промелькнуло в его душе? Годрик был неспособен на любовь. Как часто говорил ему об этом отец? Говорил, что, если бы он был способен любить, мама не умерла бы. Годрик умом понимал, что отец таким образом пытался облегчить свою скорбь, переложив груз ее смерти на сына, но он не мог не согласиться. Если бы он был старше или крепче, то поехал бы верхом в город и позвал бы доктора, пока отец заботился о ней. Но он этого не сделал. Он спрятался в гостиной, поджав колени к подбородку, слушая крики матери. А потом эта ужасная тишина – как она стучала в ушах.