– Прости, Годрик, но я знал, что другого способа достучаться до тебя нет.
– Только ответь мне на один вопрос. Я плохо играл или ты всегда поддавался мне на ринге?
– Боюсь, ты никогда этого не узнаешь.
Развернувшись, он забрал у Люсьена свою одежду. Когда они полностью успокоились и оделись, Эштон повернулся к Годрику.
– Теперь, после того, как мы все уладили, я считаю, что ты просто обязан дать некой леди огромную стопку книг и попросить у нее прощения.
– Она рассказала тебе о…
Эштон улыбнулся.
– Она рассказала мне все. Ее так ранила твоя жестокость, что она подумала, будто плохо целуется. Ты знаешь, это наихудшее, что могут сделать женщине мужчины, подобные нам. Мы – распутники, а не ублюдки. Мы добиваемся любви женщин, а не презрительно отталкиваем их.
– Что, черт побери, ты сделал этому милому котенку? – спросил Седрик.
Его светлость не ответил, и Эштон вздохнул.
– Годрик потребовал поцелуя и, когда она поцеловала его, посмел раскритиковать ее, что она делает это, как ребенок. Тебе повезет, если она когда-нибудь простит тебя.
Герцог покраснел от стыда, но напомнил себе, что ушел ради ее и своего спасения. Он не мог позволить Эмили влюбиться в него, а тот поцелуй точно вел к этому.
Как будто прочитав его мысли, Эштон положил руку ему на плечо.
– Я думаю, у нее к тебе чувства, Годрик.
Парни вышли из комнаты отдыха и направились к главному холлу. Симкинс, проходя мимо, замер при виде своего избитого и окровавленного хозяина.
– Ваша светлость?
– Не беспокойся, Симкинс, мы просто немного повеселились.
– Очень хорошо. Я пришлю служанку навести порядок, ваша светлость. – Дворецкий заглянул в комнату отдыха. – Думаю, две здесь управятся. И понадобится ведро побольше. – Он с поклоном удалился.
Годрик решил, что Эштон прав. За тот поцелуй Эмили заслужила стопку книг.
Эмили свернулась клубком на кресле у окна, когда кто-то постучал в дверь ее спальни.
– Войдите.
Ее взгляд был устремлен в сад за окном. Слабый ореол лица девушки отражался в толстом оконном стекле. Эмили приложила руку к стеклу, чтобы солнечное тепло согрело ее холодную ладонь. На какое-то мгновение она полностью отдалась этому ощущению, не замечая ничего вокруг, но потом мир все же потребовал ее внимания.
– Эмили? – Голос Годрика звучал как запрещенная симфония.
Она лишь слегка пошевелила головой, отворачиваясь от него, и не взглянула на мужчину. Она не могла этого вынести. Ей хотелось выразить ему свое презрение за весь его глупый бред.
«Любовь к нему будет самой большой ошибкой моей жизни. Он разобьет мне сердце. Я останусь ни с чем».