Вот она, дырка. Неглубокая, слабовато ударила пуля, случалось видеть куда худшее.
– Зорьку мне дай.
Мёртвый голос Вереи. И как она рядом-то оказалась? С места вроде б и не трогалась…
Чёрные крылья распростёрлись на траве. Грудь разворочена – прямо в неё угодила пуля.
Хорош же глаз у этого стрелка…
– Ольгом займись, – приказала старуха, да таким голосом, что Анея Вольховна вдруг ощутила себя вновь ученицей, набедокурившей и с ужасом ожидающей, чем сегодня угостит строгая наставница: ремешком или хворостиной? – Пулю вытащи. Жилы вместе сведи. Заразу изгони, чтобы огонь в кровь не проникнул. Давай, не стой! – хотя Анея и так уже делала всё (и многое иное), не нуждаясь в указаниях.
– Матушка Верея… Анея Вольховна… – у паренька подкосились ноги, Анея едва успела подхватить и усадить. Шок проходил, сейчас он почувствует боль – и молодая ведунья торопилась отрезать ей пути.
– Молчи. Анею слушайся, – старуха очень осторожно и нежно гладила крылья чёрной пустельги, и Анея невольно подумала, что делать тут уже нечего – нет больше Зорьки, не уберегла глупая карга, об башку б её дурную посох ейный изломать бы весь!..
Мальчишка слушался. Рана, по счастью, оказалась не столь тяжёлой, сверху вошла пуля, видать, вода задержала, пусть на чуть-чуть.
А вот Зорька…
Чего смотришь на неё, Верея?! Ты её убила, по дурости да гордости, передо мной рисуясь, на зрячего послала!..
Старая колдунья вдруг зашипела, негромко, по-змеиному, «засвистела по-звериному», как сказали бы сказочники. Взвился вокруг стылый ветер, повеяло жутью, тьмою, подземным холодом. Зазвенели, застонали висящие на ремешке амулеты. Пальцы всё гладили и разминали крылья мёртвой птички, и Анея вдруг осознала, какую силу вливает сейчас её старая наставница в маленькое, но, казалось, безнадёжно мёртвое тело.
А потом посох Вереи вдруг полыхнул – с навершия вниз побежали, разгораясь, оранжевые жаркие язычки.
– Не-ет, себя я не сожгу… – зашипела старуха, да так, что у Анеи едва дыханье не пересеклось. – Не сожгу-у… не сразу…
Вонзённый в землю посох горел ярко и весело, разбрызгивал искры, и молодая ведунья вдруг подумала, что для стрелков с правого берега нет лучше подмоги – такое пламя углядишь сквозь любой туман.
Но зато жуткая рана на груди соколицы закрывалась прямо на глазах.
Анея аж вскрикнула.
– Не знаешь, что посох этот я с детства растила, собственной кровушкой, что ни день, поливала? – жутковато усмехнулась Верея. – Вот теперь он за меня и горит… А ты не бледней мне тут! – накинулась вдруг на закатившего глаза Ольга. – Подумаешь, пулькой в спину получил! Кости не задеты, жилы большие не пробиты. Мясо зарастёт.