Мэгги сама удивилась тому, что рассмеялась. Яд и раскаянье из ее головы сочились одновременно.
— Ты хоть понимаешь, насколько абсурдной становится жизнь? — простонала она.
— Послушай, мам, для меня она всегда была полностью абсурдной.
— Что?.. Я так старалась, чтобы у тебя все было хорошо.
Хупер погладил ее по голове.
— Может быть, мама, все было немного более чем нормально. А что ты все же делала с Фредериком Свонном в Италии?
— Не знаю. — Мэгги снова принялась рыдать. — Мне нужно лечь, а то начнется истерика. Поговорим утром.
— Эй. Я рад, что ты вернулась, мам. Извини за… хм…
Она подняла руку, показывая, что не вынесет больше ни слова объяснений.
— Здесь пусто без тебя, — сказал Хупер, не в силах сдержаться.
Она чуть не опоздала на похороны. Следующим утром какой-то друг семьи Дипиетро ответил по телефону и послал ее в церковь Святой Девы Божественной Чаши в Дэнбери. Она прибыла уже тогда, когда процессия направилась за автомобилем с гробом на кладбище Святых Имен. Вдова Боба, Эмили, хирургическая сестра, работавшая каждый день по локти в крови в городской больнице в Дэнбери, была так потрясена смертью мужа, что ее вели под руки ее сын Джин и двоюродная сестра. Мэгги решила продолжать выплачивать зарплату Боба в течение полного года. Она попросила священника сообщить об этом Эмили, чтобы та, по крайней мере, не считала, что осталась без средств к существованию. Священник сказал Мэгги, что у Боба был страховой полис, но зарплата между тем будет хорошей поддержкой. Потом они оставили Боба лежать в земле, которую он так любовно обрабатывал долгие годы.
«После этого все что угодно ради возвращения к нормальной жизни, — думала Мэгги. — Все что угодно!»
Вернувшись с похорон, она застала Нину в «сердце» дома. Она фаршировала помидорки-черри тапенадом с каперсами на завтра для обеда членов совета директоров Общества изучения истории средневековья Йельского университета. Мэгги молила Бога дать ей хотя бы какую-нибудь тупую работу, и сверхчувствительные антенны Нины точно уловили это состояние. Она дала Мэгги задание прищипывать слоеные пирожки, которые были уже начинены сливочным сыром с мясом краба в карри. И в течение часа они не обмолвились даже словом. Они просто слушали радио, в котором среди прочего прозвучал ангельский тенор Свонна, певший нелепую рок-арию в стиле псевдобарокко. Мэгги одновременно заплакала и рассмеялась. Заплакала из-за своего разбитого сердца, а рассмеялась над тем, из-за кого это сердце было разбито. После всего она была уже готова выпить кофе и рассказать Нине обо всем. В семидесятых годах Нина была замужем за участником рок-ансамбля, поэтому она понимала этот тип людей и стиль их жизни. (Теперь ее бывший супруг содержал прогулочное судно для наблюдения за китами в Саут-Уэллфлите на полуострове Кейп-Код.) Мэгги без утайки рассказала ей все о своем фиаско в Венеции, не скрыв даже унизительную развязку.