Радость произвела на меня угнетающее впечатление. Планеты Края гораздо больше похожи на родину человечества, чем большинство обитаемых миров Центра, а в каждом из нас, как ни крути, живет генетическая память о природе планеты-прародительницы. Все вокруг казалось мне нелепым и чужим, невесть как прирученным человеком. На Шторме по крайней мере было голубое небо, а здесь оно отливало желтым, медовым оттенком. По-своему это было красиво, но я не сумел в должной мере оценить эту красоту. Мне нечего было делать на Радости.
Авто на воздушной подушке с эмблемой СБС на борту доставило меня прямиком в Контору — целый комплекс солидных зданий, спрятанный в загородной глуши, среди вьющейся оранжевой растительности. Похоже, за меня собирались взяться всерьез и на самом высоком уровне. И эта перспектива мне совсем не нравилась.
Я ожидал, что попаду в камеру, но комната, куда меня привели, напоминала номер недорогого отеля. Иллюзия была бы полной, не будь на окнах решеток. Я пожал плечами и отправился в душ, смывать ноющее чувство унижения, оставшееся после допросов, а также специфический, ни на что не похожий запах камеры союзного крейсера.
Не успел я пригладить перед зеркалом мокрые волосы (собственное отражение показалось мне потрепанным и непрезентабельным; с недельной щетиной и запавшими глазами я скорее походил на головореза, чем на невинного человека), как в дверь постучали. Я усмехнулся, оценив деликатность тюремщиков, и крикнул:
— Открыто!
Вошел мальчишка лет двадцати в форме Службы с сержантскими нашивками.
— Капитан Артемьев? Мне приказано обеспечить вас всем необходимым. Возьмите.
Он уронил на стул сверток и добавил:
— Генерал Полянский ждет вас в своем кабинете. Одевайтесь. Я зайду за вами через десять минут.
Юноша вышел. Щелкнул замок, и сразу стало ясно, что комната только кажется номером отеля. Я развернул сверток и обнаружил новый комплект белья, белую рубашку, серые брюки и чистые носки. Генерал Полянский, кем бы он ни был, явно не желал общаться с вонючим арестантом. Ну что ж, кто я такой, чтобы противиться желанию целого генерала? Но свой синий капитанский китель я променяю ни на что, пусть в глазах генерала он ничего не значит. Я отряхнул его, разгладил, как мог, и надел поверх чистой рубашки.
Приведя себя в порядок, я сел в кресло. Десять минут давно прошли, но мальчишка-сержант не возвращался. От нечего делать я тщательно осмотрел комнату и обнаружил под самым потолком маленькую матовую пуговку — камеру слежения. Я тут же зарекся размышлять вслух, да и ощущение уюта исчезло. Так было даже лучше: не стоило расслабляться перед важной встречей.