Подойдя к окну, я изучил пейзаж и прикинул, можно ли отсюда сбежать. Эта мысль удивила меня самого. То ли внутренний голос советовал мне делать ноги (но, к сожалению, не сообщал, как это сделать), то ли я просто устал быть пешкой, которая смиренно ожидает своей участи. Слишком давно судьба дергала меня за ниточки и мотала туда-сюда, не интересуясь моим мнением по этому поводу. Ставила в безвыходное положение и наблюдала, как я буду выкручиваться. Я привык быть сам по себе, но кому я послужил сейчас, на чьей стороне сыграл, так глупо упустив своих пассажиров?
Уродливые оранжевые деревья, похожие на узловатых змей, тянулись к самому окну. Решетки выглядели крепкими, но не будь их вовсе, вряд ли я выбрался бы в это окно незаметно. Да и куда бежать? «Птаха» осталась на Онтарио, и я даже не запер люк, бросаясь в погоню за отцом и дочерью Бовва. Звездолет наверняка стоит опечатанный где-нибудь в запасном доке, а без него я никто и ничего не могу изменить.
Оставалось спокойно ждать, не забывая о камере наблюдения и о своем неопределенном статусе. Меня по-прежнему подозревают в соучастии, или я свидетель? Никаких официальных обвинений против меня не выдвинуто, иначе Косарев ознакомил бы меня с ними. На что мне рассчитывать, чего требовать, если представится такая возможность? До сих пор я успешно делал вид, что я обычный капитан торгового флота, делаю свою работу и не лезу в политику. Такой тактики стоило придерживаться и в дальнейшем.
Сержант все не приходил, и я начал нервничать. Что это, еще одна проверка? Они хотят за мной понаблюдать? Я сел в кресло, стараясь не выдать тревоги, но от неподвижности и тишины в голову так и лезли всякие мысли. Как там Женька? Удалось ли ему то, что не удалось мне — унять кипящие страсти? Как дела на Самсоне? Быть может сейчас, когда беглецов поймали совсем в другом месте, карательная экспедиция останется моим несбывшимся кошмаром?
Но тихий голос внутри меня советовал смотреть на вещи трезво. Мир начал меняться, и эти перемены напоминали сходящую лавину. Я почти видел, как в этом вихре беспомощно кувыркаются правые и виноватые. Филиппа Бовва эта лавина уже поглотила, и теперь добиралась до меня и моих коллег, друзей, знакомых и незнакомых. Я не спросил у Женьки, что за корабли присоединились к бунту «Звездной дороги», а там вполне могли оказаться мои приятели, благо среди них хватало горячих голов.
Дверь без предупреждения распахнулась.
— Пойдемте, — сказал молодой сержант.
Я с безразличным видом встал и последовал за ним. Мы долго петляли по коридорам (я пытался запоминать повороты, но сбился), пока не остановились перед роскошной двухстворчатой дверью.