Так всегда было. Люди с легкостью велись на красивые слова. Иногда эти слова бывали искренними, но чаще все оказывалось иначе. Слова моего отца принесли многим смерть, но никому — свободу. За всю свою жизнь сенатор Олег Артемьев сумел подарить свободу одному человеку — мне. Оградив меня от печати и от «присяги», создав мне новую биографию. Но за эту свободу мне пришлось дорого заплатить. У меня никогда не было нормальной семьи, а потом не стало и родины. Я не мог оставаться на Шторме.
Отец умер, когда мне было десять лет, но я даже не побывал на его похоронах, чтобы не раскрылась тайна моего происхождения. «Ты должен быть свободен, сынок» — воистину навязчивая мысль.
Спустя семь лет умерла и мать. Без печати у меня был один путь — на Край. Туда я и отправился, и в этом неухоженном, непричесанном мире пришел в себя. Я ведь почему выбрал стезю космического торговца, капитана грузового корабля? Для таких людей дом — весь Край, а зачастую и вся Галактика. Что способно заменить родину? Только целый мир. Теперь этот мир менялся на моих глазах, и я не мог этого предотвратить. Но мог направить эти перемены немного в другое русло. И межзвездная связь казалась мне меньшим из двух зол.
Я знал — мне никогда больше не будет на Краю так хорошо и спокойно, как раньше, но это «раньше» уже никому не под силу вернуть. Даже Братству Тени, хотя тут я ни за что ручаться бы не стал. С м-связью Галактика изменится за какой-то десяток лет. Лучше она станет или хуже, я не мог предположить. Может, и хуже, если принять за аксиому мысль, что к худшему любые перемены. Я хотел одного — чтобы никто не погибал во имя чужих идей. Тысяча несправедливостей все же предпочтительней одной смерти — я научился этому дома, на Шторме.
Генерал Полянский многого не знал обо мне. Для него я был обычным торговцем, одним из тысячи. Но по моему лицу он, кажется, понял, что к моим словам стоит отнестись серьезно. И потом, я предложил ему хорошее решение. Все-таки он был генералом СБС и лично отвечал за поиски Анны Бовва, а раз так, он наверняка ярый сторонник союзной власти и вся эта возня на Краю раздражает его безмерно. Я дал ему шанс приструнить всех своих недругов-сепаратистов и одновременно выслужиться.
Так оно и получилось.
— Сколько дней вам нужно? — спросил генерал.
— Я не буду называть вам конкретный срок. Мы вернемся на Онтарио и включим систему слежения. Больше вы нас не потеряете, — я заговорил сухо, по-деловому. — Как только мы узнаем, где Бовва, я свяжусь с крейсером, и вы ее заберете. Но с этого момента вся излишняя полицейская активность на Краю должна быть прекращена, а обстановка — стабилизирована. Не мне вас учить, как это делается. Умеете. Вспомните Шторм.