– Вы не думали заявить на него в полицию?
Она снова засмеялась; из ее рта и носа пошел дым.
– Сколько раз вам повторять: я не хотела никого впутывать! И дедушке я зря сказала… Он, как услышал, прямо взвился. Ему не терпелось увидеть малыша. Все говорил, что знает людей, которые могут его найти. А потом его убили, и больше я поисками не занималась.
– Когда это было? – спросил Эрхард. У него возникло странное предчувствие. Он смотрел на улицу; пьяница перевернулся на другой бок.
– Дедушка позвонил в канун Нового года, чтобы… ну, знаете, поздравить меня, а я была пьяная, усталая – в общем, не выдержала и рассказала, что случилось. Он жутко разозлился, был прямо вне себя.
В переулок завернула патрульная машина; она двигалась в их сторону. Ехала медленно. Полицейских внутри, скорее всего, интересовал пьяница, который успел проснуться и теперь мочился, встав на низкую стенку. Один из них высунул руку в окошко, стараясь столкнуть пьяницу со стенки. Эрхард натянул бейсболку на самые глаза.
– Значит, вы не знаете, что случилось с Холлисеном и вашим сыном?
Она покачала головой, сделала глубокую затяжку – до самого фильтра – и положила руку на живот.
– Знаете парня по имени Рик? – спросил Эрхард.
Она посмотрела на него своими темными глазами. И снова покачала головой.
Эрхард думал, не рассказать ли ей о ребенке в картонной коробке, о его запавших глазах и сломанных пальчиках. Но ей, похоже, все равно. Она так зациклена на себе, на своей злости, источник которой повсюду, что не испытывает к мальчику никаких чувств. Будь она наркоманкой или умственно отсталой… хоть какое-то оправдание. А так… просто прискорбно.
– Если найдете его, передайте, что он должен мне деньги. Не знаю, почему вы его разыскиваете. Он вас тоже обманул?
– По-моему, он почти святой, – сказал Эрхард, не в силах сдержаться.
Она открыла рот, но Эрхард отвернулся. Патрульная машина проехала мимо них; один из стражей порядка внимательно смотрел в окошко. Надвинув бейсболку на глаза, Эрхард хладнокровно завернул за угол. Он услышал: «Стоять!» – но, едва оказался вне поля их зрения, пустился бежать по вонючему переулку. Выйдя на улицу, он слился с толпой. Все двигались к порту, чтобы посмотреть, как Богоматерь Кармельскую спустят на воду. Наклонив голову, ссутулившись, он шагал рядом с семьей с маленькими детьми, которые фотографировали, подняв камеры над головой.
– Простите… Извините… – тихо говорил он всем, кто на него натыкался. На его пути возникла коляска с двумя светловолосыми девочками; чтобы двигаться вперед, ему пришлось ее перешагнуть.