— Говори.
О, Господи! Опять это холодное, черствое, обидное слово. Вере пожалела о звонке и молча держала сотовый — у нее не хватало сил ни ответить, ни отменить вызов.
— Вера, чего ты хочешь?
Вера подумала, что замечательно было бы поесть, умыться и найти бензин. И зашифровать имя Герман — методом Хилла с ключом "идиот".
— Вера, я не…
Она хотела это сказать, но затем ее прорвало будто Стрелецкую плотину:
— Не бзди. Я коротко. Я очень долго ждала такого… ну, чувства. Думала, что оно случилось давно, а, нет, только сейчас. Я охрененно тебе, блин, благодарна за это чувство, хоть оно и без ответа. Так что сейчас я хочу просто переспать.
Тишина. Тишина. Ти-ши…
— А может быть, ответ есть, только в ином виде?
* * *
Под ноги, на лицо и плечи ложились мягкие бурые листья. В ушах порывами взревывал ветер. Вера бродила по парковке и докуривала последнюю сигарету, пока Герман оформлял номер в гостевом доме. Ее колотило от волнения, предвкушения, опасений — от того вала, оползня эмоций, который обрушился с первой секунды встречи.
Она опять сдалась, ну что такое? И снова сходишь с ума, и снова эта ерунда с домами — когда Герман избегает квартиру Веры, а к себе не зовет. То ли у него там жена, то ли дети, которые тихими мороками тянутся из прошлых дней.
Внизу синела бухта Северо-Стрелецка, вереницей уплывали паромы, похожие на перезрелые белые огурцы. За автострадой тянулся к небу лес, а над ним, над туманом и солнцем дыбилась, словно мертвое языческое божество, плотина ГЭС. Даже отсюда Вера видела змеистую трещину, которая делила бетонную стену на две хрупкие половинки.
Сигарета иссякла, и Вера дошла до своей машины — за пачкой "Сомертона". Краем глаза она заметила движение и увидела, как от плотины отделился пласт и медленно соскальзывает, разбрасывая по ущельям зловещее эхо.
Вере сделалось жутко и холодно. Она замерла в ужасе, что сквозь бетон вот-вот хлынет вода, и лихорадочно думала, куда бежать, где спасаться.
Минуты шли, ничего не происходило. Страх скрутил живот и понемногу отпускал. Вера нашарила дрожащими руками зажигалку и открыла пачку незнакомца. Кроме одной, сигареты торчали вверх ногами и представляли явно другую марку.
Она изучала странную композицию, пока чья-то рука не обняла Веру за ребра. Смуглая мужская рука в пятнах белой краски.
Вера напряглась, но затем прижалась спиной, словно заработал невидимый магнит. Словно этот человек, что имел такую огромную, непостижимую власть над Верой, затянул вокруг ее шеи поводок.
— Господи, я совсем закурилась, самой противно. Ты пациентов красил?