Вера пожалела, что не умеет растворяться в воздухе.
— Жанна Игнатовна, я, блин, зайду позже?
— Да нет уж! — огрызнулся мужчина. — Оставайтесь. Ей чужие всегда интереснее, чем семья. Я тебя предупреждаю! Ты поняла?
Жанна тяжело вздохнула и повернулась к Вере.
— Так что ты хотела спросить? И почему это нельзя было по телефону?
Вера нерешительно достала посмертное фото "Сомертона" и протянула хозяйке.
— Извините, вы знаете его?
Мужчина подошел ближе. Жанна молчала некоторое время, на ее скулах выступили желваки.
— Нет, — она нарочито повернулась к мужу, словно отвечала на допросе, — кто это?
Вера обрисовала последние дни, показала страницу с абракадаброй, но Жанна качнула головой.
— Нет, тут я ничем не смогу помочь. Не понимаю, зачем там наш номер. Хотя я когда-то дарила такую книгу. Да, именно такое издание "Рубайат".
Жанна снова демонстративно посмотрела на мужа, на что он желчно оскалился.
— Дарили? — изумилась Вера. — Господи, кому?
— Своему… другу. Очень давно, он был военным летчиком, постоянно переезжал, и нам пришлось расстаться. Да, я и подарила со смыслом — чтобы мы оба не жалели о разлуке, а радовались тому, что у нас было. Но это было очень давно, да и выглядел он по-другому. Нет, это не он.
Вера спросила, остались ли у Жанны контакты офицера. Та на минуту задумалась, затем ушла в комнату и вернулась с бумажкой. Все это время муж прожигал Веру ненавидящим взглядом.
— Здесь его последний номер, но это было много лет назад. И он все время переезжал.
Что-то грустное прозвучало в последних словах. Вера поблагодарила хозяйку и направилась к двери. В коридоре она заметила фото, где Жанна и ее муж обнимали барышню со скрипкой. Девушка кривлялась, но смотрелась хорошо — несмотря на странные уши, непропорционально широкие сверху, и улыбку без двух резцов.
Внимание Веры зацепило желтоватое пятнышко, но она дернула головой и вышла.
Лужи на улицах выросли, хотя дождь не шел; под ногами бежали ручейки. Вера набрала номер летчика, откуда ее направили на другой адрес, а там на еще один и еще, и еще, и еще — пока усталый мужской голос не заявил, что вполне себе жив, что, да, книгу получал и хранил до того, как ее попросил один следователь.
— Кажется, Житов. Зачем? Он не уточнял, а мне не до того было. А как Марианна?
— Кто, блин?
— Дочка Жанны.
"От М". От Марианны?
Тело будто пронзил заряд тока. Вера вспомнила фото девушки и ту деталь, которая сначала ускользнула от разума: на правом безымянном пальце скрипачки желтел скорпион.
* * *
Сердце вышибало ребра изнутри, в ушах гудело.
Вера машинально добрела до волноотбойной стены и опустилась на песок, который не сохранил ни следа "Сомертона". Она сидела несколько минут, собираясь с мыслями, затем сняла перчатку с чужой — такой чужой сейчас — руки и стерла остатки желтого лака. Хотелось одного: вцепиться в линию шва у локтя и содрать с себя это инородное тело. Мертвое, незнакомое.