— Йоу, Евгений, — раздалось в трубке. — Че по чем? Год рождения и фамилия.
— Я… — Вера растерялась и на всякий случай проверила номер. — Я в скорую звонила, да-да. Я не о себе, тут человек, ну, дух испустил.
— Че испустил?
— Окочурился. Скапустился. Отдал Богу душу. Сыграл в ящик. Отправился в тридесятое царство. Врезал дуба. Приказал дол…
В трубке тяжело вздохнули и сказали "Ох еперный".
— Год, цыпа…
Она сдержалась и не ответила на "цыпу".
— Восемьдесят седьмой, блин, Воронцова. На Северном пляже у волноотбойной стены лежит мужчина, просто заберите его и, — Вера замялась, — ну, сделайте, что-нибудь, да-да.
— Воронцова Вера Павловна, — в телефоне послышалось клавиатурное крещендо, — есть. Уезжаешь на пароме, 5-го в 17:30, 3 причал, не проспи, цыпа. При посадке на паром при себе иметь доку…
— Бла-бла-бла. Вы заберете жмурика?
Некоторое время в трубке царило молчание.
— Это твоя родня испустила… ммм, окочурилась?
— Нет, какой-то мужик. Вчера он танцевал, — не к месту добавила Вера.
— Тогда оставь.
Она растерялась и спросила едва слышно:
— Что? Господи, вы его заберете?
— Цыпа, ты новости смотрела?
— Это что, социологический опрос?!
Но Евгений уже отключился.
Вера в раздражении уставилась на сотовый, на мертвеца. До чего же опрятно он выглядел: белая рубашка, красно-синий галстук, коричневые брюки, туфли, носки. В стороне грязным сугробом лежали вязаный свитер и пиджак — того же кофейно-клетчатого окраса. Одежда мужчине удивительно шла, будто ее шили на заказ.
Вера не понимала, что случилось с веселым незнакомцем. Приступ? Впрочем, какая разница.
— Мои глубочайшие извинения, — она развела руками. — Ну не мне же, в самом деле…
Вера в нерешительности пошла к лестнице и оглянулась только на втором пролете — где в нише волноотбойной стены приютилась скамейка. Почему мужчина сел на песке? Вера решила, что он спускался с набережной, откуда не заметил лавку. Да и наверняка окосел.
— Не ваше это дело, Вера Павловна, да-да.
* * *
По всем каналам крутили одно и то же — причал с птичьего полета, со стороны города, с паромов. Снова и снова наезжали скорые, полиция, кто-то рыдал. В деталях показывали тела, кровь, неразбериху.
"… давки на шестом причале погибло сорок семь и тяжело пострадали сто девять человек… благодаря оперативному руководству главврача 4 горбольницы Германа Миновича Неизвестного удалось свести число жертв до минимума… Министерство чрезвычайных ситуаций приняло решений о введении в городе военного положения до конца эвакуации…"
Вере стало дурно. Она побрела на кухню и заварила чай, но уже через минуту о нем забыла: представила день пятого октября, когда потянется очередь на последний паром. Что случится там?