«Мы стояли у Москвы-реки
Теплый ветер платьем шелестел
Почему вдруг из под руки
На меня ты странно посмотрел
Так бывает на чужих глядят
Посмотрел и улыбнулся мне
Ну какой же из тебя солдат
Как жила ты право на войне
Не ужель спала ты на снегу
Автомат пристроив в головах
Я тебя представить не могу
В кирзовых солдатских сапогах
Мне же вечер вспомнился другой
Миномёты били, падал снег
И сказал мне как-то дорогой
На тебя похожий человек
Вот лежим и мерзнем на снегу
Будто и не жили в городах
Я тебя представить не могу
В туфлях на высоких каблучках»
По памяти прочитал он. Надо же, ещё что-то помню. Как давно я читал последние стихи. И он осторожно погладил Надежду по плечу.
К Герхарду они не опоздали, а тот их уже ждал, прямо у подъезда. Сделав приглашающий жест, он повёл их к закрытому автомобилю.
— Нас уже ждут. Впрочем, тут недалеко.
Было действительно рядом. Автомобиль подъехал к трехэтажному особняку, стоящему далеко в глубине сада. Дом был красив красотой Венского модерна, с высокими полукруглыми окнами, странным изгибом перил мраморной лестницы. Даже низкие тучи и моросящий дождик не могли снять это ощущение радости, которое заложил автор в своё творение.
Медлительный дворецкий открыл дверцы автомобиля, и, распахнув зонтик, помог Надежде выйти. Николай скопировал резкие движения Фрица и пошёл за ним следом.
Интерьер дома был выдержан в том же стиле. Даже светильники повторяли формой листья каких-то растений. Ну прямо ресторан «Максим» вспомнил Коля парижскую достопримечательность. Одно время, в Москве, в помещение «Националя» открывался его российский филиал. Имея возможность сравнить, он убедился, что тот один в один копирует свой прототип на площади Согласия. Потом ресторан разорился, и на его месте открыли что-то весьма ординарное, но, как всегда на Тверской, ужасно дорогое.
Группа чрезвычайно серьёзных мужчин сидело в комнате за овальным столом. Мода на бородки не обошла и Веймарскую республику, поэтому можно было перепутать эту встречу с заседанием Политбюро. Увидев даму, они привстали и поклонились. Надежда что-то сказал по-немецки и милостиво кивнула головой. Когда все расселись и представились, Герхард начал.
— Господа. Наша встреча вызвана чрезвычайными обстоятельствами. Товарищ Николай — слово товарищ он произнёс по-русски, имеет честь доложить присутствующим о тех трудностях, которые внезапно встали перед нами в деле осуществления Восточного курса.
Николай встал, мысленно одёрнул пиджак и начал, делая паузы для перевода. Он обратил внимание, что молодой человек, сидящий за отдельным столиком, внимательно вслушивается в его слова и перевод Надежды. Его речь была стандартной — о противодействии Великих держав политике германо-российского сближения. Лица слушателей были бесстрастно вежливы. Некоторое оживление в зале стало наблюдаться, когда Коля заговорил о противодействии этому курсу внутри Центрального Комитета.