Дежурства на губе, то есть истязание арестантов, выматывали жандармские души, и руководство всячески стремилось внести в процесс игровой момент. Каждое утро дежурные выбирали «виноватого» солдатика, били и могли балдеть до вечера, пока арестованные на работах. Но! Вина должна быть логичной, неочевидной и новой. На вкус начальника губы лейтенанта Зо-на. В противном случае он сам назначал несчастного, а дежурные отрабатывали строевые приёмы, по очереди временами отвлекаясь на беднягу в одиночке. Карла с Джоном умничать не тянуло, вина Дэна была очевидной, его «добровольный» мундир, и всё шло, как по маслу. А когда начальнику губы это надоедало, и он закрывался в кабинете «вздремнуть», Дэна выпускали убирать сортир. Хотя Дэну сильно досталось в первый день, он, вообще, не понял, почему в армии так не любят губу — спи себе в одиночке, да гадай, что за бурая хрень въелась в бетонные стены. Иногда ребята заходят поболтать — всё не так скучно. И кабы не эти туалеты, эх! Отоваривали его лишь при оправках — солдатикам было неприятно, что этот поганый шакал явно по блату устроился на дневную уборку сортира, когда честные арестанты надрываются на непосильных работах или воют под ботинками конвоиров.
Но удивлялся он всего неделю, а Джону с Карлом с губы бежать было некуда, их срок был пожизненным. Штатский коммунист-фотограф-рентгенолог Дэн стараниями друзей вернулся к защите Отечества, просто с губы ни к чему другому вернуться невозможно, а ребята, облегчённо вздохнув, резко поумнели. В свои дежурства они больше ни разу не топтали плац, а чужих им не надо, а то нашли дурачков!
* * *
В жандармерии Джон ужился без особых проблем. Карл, рассказывая о придирках, сильно сгустил краски. Не совсем такийские имена послужили даже некоторым объяснением и оправданием общей неподготовленности ребят. Инструкторы говорили курсантам, что этих-то хоть уродиться такими угораздило, а остальные тупо филонят. Джон благодарно воспринимал инструкторские инсинуации, с теплотой вспоминая свои первые недели в учебке — после губы ему тогда показалось, что он попал в рай. А текущая ситуация больше напомнила школу в лучшие времена, когда там действительно чему-то учили. К подготовке жандармов Родина отнеслась со всей серьёзностью. Матёрые полицейские натаскивали их на силовое задержание, что Джону изначально было чуждо. Сама натура его бунтовала против одной мысли тратить на ликвидацию угрозы или устранение помехи лишние секунды жизни и ватты энергии. Но всякий опытный коп — прежде всего психолог, инструкторы моментально прокачали его как типичную «крысу развалин». Удивляться не стали, армейский закон — жри, что дают, потому просто в подготовку Джонни внесли поправки. Он стал дежурным демонстрационным объектом силовых задержаний с разрешением делать, что в голову взбредёт. И стало до Джонни доходить, что главное-то, чтоб в голову взбрели нужные идеи в нужное время. И полёт упакованного Цербера носом в асфальт уже не вызывал недоумения, если предположить, что брали его ребятки, похожие на инструкторов. И первой же идеей стало осознание, насколько ему повезло с такой ролью. Джон лопатой выгребал драгоценное инструкторское внимание на себя, а что огребался при этом, так ничего необычного в его жизни, в общем-то, не происходило. Тем более что обучение велось по определённому плану и под чутким общим руководством — главной его задачей было именно обучение, а не отсев. Ведь курсанты являли собой основную опору режима просто по происхождению. Это немного не касалось Джона, но это в свою очередь не касалось инструкторов, им интересно было играть с забавным зверёнышем.