Шёл он незнакомыми, но легко узнаваемыми, чистыми улочками восстанавливаемой части развалин. С каждым домом у него были связаны свои специфические воспоминания, в воображении сами собой всплывали схемы помещений, коммуникаций, способы проникновения от спросить, «как пройти в библиотеку», до штурма с применением спецсредств. А равно основные, запасные, отсечные, ложные позиции в обороне, маршруты снабжения и отхода, наблюдательные пункты…
Джонни грустно себе попенял, — кого он пытается обмануть?
О чём же он пытается не думать, забивая голову ерундой? И чуть не заплакал, всё про себя поняв. Ведь на самом деле тогда ещё юный Джон не убежал из родного городка, таким, как он, бежать нужно, прежде всего, от себя. Джонни сам себе не признавался, что рванул он не от кого-то, а за… За мамой. Ему почему-то казалось, что он её непременно встретит, расскажет, какой он стал самостоятельный, и что за него совсем не нужно беспокоиться. И ей не нужно больше уходить, чтоб принести ему покушать. Только маму он так и не нашёл. Встретил Люси. Она тоже кому-то родному и беззащитному носит еду, как мама. И комок слёз в горле от жалости и нежности становится горше от понимания полной своей беспомощности.
Что он мог бы сделать для мамы? Что он может сделать для Люси? У него ничего нет, да его самого, по сути, нет, даже имя чужое. Он сам — призрак, его голос — эхо… Что он может ей предложить? Спать только с ним и бесплатно? А где? Джон усмехнулся, вспомнив, как она сказала «подожди на крылечке». Позвонила, чтоб присмотрели за её малышом или малышкой, как всегда. И общага эта, и весь многочисленный женский персонал предстали перед ним в совсем неромантическом свете. И Джон, обретя привычную циничность, неожиданно для себя почувствовал уверенность. Хотя, ничего неожиданного, конечно, в этом не было. Это его привычный мир жестокости и алчности, где правят деньги и сила.
Успокоение пришло к нему, как всегда, с достижением цели — мысль о спасительной власти денег и страха принёс вид жандармской казармы. Он позволил тоске мотать себе душу лишь по дороге, не мешая ему избегать неприятностей в виде патрулей и самовольщиков. Кем бы ни казался он Карлу, Джонни просто неспособен был на рассеянность, а тут и последние сомнения оставили его. Если раньше он просто не представлял себе лишних денег и сил, то с новых, моральных, его позиций их ему всегда будет не хватать. Ведь он уже не сможет не беспокоиться за Люси и её… Кстати, а кто у неё?
* * *
На другой день молодым жандармам выдавали их первое денежное довольствие, и за ним Джону требовалось идти в санчасть. Вернее не столько за ним, сколько за Паулем, официальным лицом его жандармской службы и носителем его жандармского удостоверения. На территории мобилизационного сборного пункта лучше всего подходила честная солдатская книжка Джона с нечестной фамилией, от которой никого не удивляла его жандармская форма при обычном с виду документе. Но в жандармской канцелярии засели форменные мегеры, начисто лишённые пиетета перед полицией, что неудивительно при их покровителях.