Лютня и Щит (Духовная) - страница 2

— Но так позорить себя! — простонал Брайланд. — Мне следовало воспитывать ее по-строже…

Его стенания прервали бурные аплодисменты. На невысокий помост, служащий сценой для артистов, вышла светловолосая эльфийка с лютней. Слегка, и довольно небрежно, поклонившись гостям она стала тихонько перебирать струны инструмента, прислушиваясь к нему и не спеша начинать собственно выступление. Воцарившаяся было после аплодисментов тишина сменилась перешептываниями и покашливаниями. Собравшиеся с любопытством разглядывали эльфийку, начиная, впрочем, выказывать признаки нетерпения.

— Это Виолетта, — шепнула Альфстанна на ухо эрлу Брайланду, — менестрель из Орлея. Я слышала, она очень популярна, и не только в Империи.

— Орлесианский менестрель на балу в Ферелдене? — изумленно поднял брови Брайланд. — Это что-то новое!

— Надеюсь, хоть она про Пятый мор петь не будет, — Альфстанна расправилась с молочным поросенком и теперь оглядывалась в поисках сыра.

Эльфийка же, видимо, закончила настраивать инструмент, потому что, проведя пальцами по струнам в очередной раз, она чему-то удовлетворенно улыбнулась, а затем, без всякого вступления, запела, глядя куда-то поверх гостей.

Алиндра была молода и прекрасна,

Известна своей красотой,

Но будь ты хоть лорд, хоть рыцарь отважный,

Заказан путь к сердцу красавицы той.

— Легенда об Алиндре? Интересный выбор, — тихонько прошептала Альфстанна, но Брайланд шикнул на нее, не сводя глаз с менестреля.

Тишина в зале, не считая пения эльфийки, была абсолютной. Всякие разговоры прекратились, даже слуги замерли, заслушавшись пением.

И, пеньем ее очарован,

Он ночью к окну подошел,

Желая хоть раз напоследок

Небесный поймать ее взор.

Мелодичный голос эльфийки, казалось, обволакивал каждого слушателя, тихие звуки лютни проникали в самое сердце, будя в нем одновременно восторг и грусть. Никто не смел даже шелохнуться, словно на всю залу наложили заклятье массового паралича.

И в башню, что выше всех прочих,

Не внемля слезам и мольбе,

Он запер безжалостно дочь свою,

Солдат же погиб на войне.

Вокруг то и дело раздавались едва слышные всхлипывания, дамы прикладывали к глазам шелковые платки, отворачивая чуть покрасневшие лица.

Столь сильной была ее просьба,

Что тронула даже богов.

И души их звездами в небе

Вечную славят любовь.

Оглушающая, звенящая тишина, а затем гром аплодисментов, под шум которого, уже не стесняясь, всхлипывали дамы. Менестрель на мгновение замерла с отрешенным выражением лица, будто все еще размышляла о легенде, а затем, весело тряхнув головой, широко улыбнулась и поклонилась слушателям.