Потом всё кончилось — словно враги испарились, исчезли тараканами в мельчайших трещинах и дырочках мостовой. Тишину нарушало лишь хриплое дыхание людей, пытавшихся унять бешеное сердцебиение.
Леонардо отыскал Бенедетто — тот был жив и в сознании. Солдаты, что несли носилки, их и обороняли. Пусть Бенедетто был чужак — защитить его было делом их чести. Зороастро и Америго отделались несколькими царапинами.
Леонардо повернулся к Куану.
— Ты сознательно вверг нас в опасность, — гневно сказал он.
Куан прямо взглянул на него.
— Деватдар всегда в опасности, — тихо сказал он, — и будь он с нами — это ничего бы не изменило.
— Но его не было с нами, — возразил Леонардо. — Хотя враги его и не знали об этом, потому что ты обрядился в его одежду.
— Нет, Леонардо, эта одежда — моя.
— Скажи ещё, что ты — последователь ислама!
Куан кивнул.
— Мы были приманкой, — сказал Леонардо. — Ты знал, что на нас могут напасть, верно?
— Такие слухи витали в воздухе, но безопасность Деватдара важнее нашей.
— Но мы не отдавали своих жизней тебе в залог!
Куан лишь пожал плечами.
— Надо перевязать твою рану. Ты истекаешь кровью.
Только после слов Куана Леонардо ощутил пульсирующую боль слева в голове и вспомнил, что, отбив лезвие сарацинского топора, получил удар по голове его рукоятью.
И сейчас Леонардо, как во сне, увидел над собой лицо Куана, огромное и гладкое, как небесный свод.
Они поднимались по Нилу до Каира в караване широкопарусных фелук. Им предстояло пройти сотню миль по бурой, широкой, как океан, реке; едой можно было не запасаться, потому что на всём расстоянии от Александрии до Каира тянулись сплошные базары. Суда часто останавливались, чтобы дать возможность людям помолиться на берегу, купить съестного или позабавиться со шлюхами.
Они плыли мимо тающих в дымке пирамид, мимо Аль-Рауда, парка наслаждений, где сады сменялись лужайками и растекались дорожками — в самый Каир, город тысячи минаретов и мечетей, мавзолеев и медресе. Каир, который его жители называли Миср — мать городов, дочь Нила. Сто тысяч человек еженощно разбивали лагеря за пределами его стен, потому что в городе не хватало места разместить всех приезжих. По сравнению с этим городом Флоренция выглядела деревней; казалось, что Каир стоит здесь с начала времён. И на краю его высилась Цитадель, огромная крепость, выстроенная Салах-ад-Дином для защиты от неверных.
Цитадель была городом сама по себе, и Леонардо, Зороастро, Бенедетто Деи и Америго Веспуччи разместили в великолепных, поистине королевских покоях. Большие решетчатые окна с цветным стеклом превращали слепящий солнечный свет в пастельные тени. Стены покрывал разноцветный геометрический узор, повсюду бродили павлины, цветы наполняли воздух благоуханием, фонтаны наигрывали смутные мелодии, и порой в журчании воды чудились голоса.