— Что это? — спросил Леонардо. На сферу, которая уже целиком развернулась, должно было пойти не меньше трёх сотен элей материала. Двенадцать рабов всем весом удерживали канаты, чтобы не дать гигантскому шару уплыть в небо. Рассвет сделал резную громаду Цитадели серой с розовыми крапинками, словно длинные пальцы света сплелись с камнем; а Леонардо смотрел вверх, на сферу, теперь видимую ясно: она была украшена ало-золотым верблюдом из тесьмы, нашитой на поверхность шара; верблюд колыхался и казался живым.
Куан подбежал к шару и закричал на людей:
— Залейте огонь! Верблюд полон дыма! Он вот-вот вспыхнет!
Из печи вырывались язычки пламени. Рабы накрыли жерло железным колпаком и по приказу Куана поливали водой из вёдер плетёную корзину и льняное основание шара.
— Сюда, Леонардо! — позвал Куан. — Пора! Быстрей!
Заворожённый, Леонардо вслед за Куаном забрался в корзину; шар плясал и подпрыгивал в воздухе. Корзина, в которой они стояли, была около двадцати футов в диаметре снаружи и около семнадцати — изнутри. Над корзиной, так, чтобы легко можно было дотянуться, висела жаровня.
— Как это действует? — в восторге спросил Леонардо.
Перед ним явно была летающая машина, но такая, какую Леонардо никогда бы и не придумал, хотя, пожалуй, кое в чём она напоминала изобретённый им парашют — просмолённое льняное полотнище. Внизу, под стенами Цитадели, кричала и славословила толпа.
Куан рявкнул рабам отпустить ведущие канаты и освободить шар, что те и сделали.
— Втяни верёвки, — сказал он Леонардо.
— Почему бы их просто не перерезать?
— Они ещё пригодятся, — нетерпеливо ответил Куан, а потом, будто про себя, добавил: — Ветер нужный.
И тут их резко понесло вверх. На миг Леонардо вообразил, что это дома и люди сами по себе чудесным образом уменьшились, потому что движение почти не ощущалось, лишь чуть покачивалась корзина, словно гамак, растянутый в трюме корабля. Шар словно бы оставался на месте, а мир уносился от него, Каир неудержимо проваливался вниз, и на один головокружительный миг Леонардо показалось, что он падает вверх, в небо. Но страх мгновенно рассеялся, сменившись восторгом, ибо Леонардо мог видеть — и слышать — каждого внизу, словно звуки сами по себе сделались громче. Он слышал лай собак, пронзительные голоса детей, споры и ссоры; и каждое слово, каждый шлепок и удар были отчётливы и ясны, словно Леонардо стал вездесущ, оказался во множестве мест разом — рядом с купцами, стражниками, женщинами, закутанными в чёрное, детьми, нищими, дервишами, сановниками, рабами, заклинателями змей и морем разного сброда — глазами, ушами, душой и разумом Каира; когда шар поднялся выше, они пали на колени и начали молиться.