Куан был одет в пышные одеяния калифа.
— Добро пожаловать, Куан, — холодно сказал Леонардо, взглядывая на дверь, чтобы проверить, одни ли они. — Час слишком поздний — или, мне бы лучше сказать, ранний. Что привело тебя сюда?
— Дружбы тебе не довольно? — осведомился Куан.
— Для друга ты чересчур хорошо исполняешь роль тюремного надзирателя.
— Неплохо, — улыбнулся Куан. — Ты хорошо выучил арабский; скоро, думаю, ты начнёшь писать стихи на этом святом наречии.
— Быть может, уже начал. — Леонардо указал на диван. — Не хочешь ли закурить?
— А, так ты в конце концов оценил по заслугам радости гашиша?
— Я обнаружил, что ваш табак помогает мне думать. Разве не зовётся он «другом узника»?
— Но у меня создалось впечатление, что ты очень стоек в своих привычках. Я, кстати, полагал, что у тебя очень мало пороков — если они вообще есть.
— Ты затем и пришёл? Чтобы расспросить меня о моих привычках?
— Нет, Леонардо, я пришёл увести тебя отсюда.
— А что с...
— Твоими друзьями?
— Да, с моими друзьями.
— Они в безопасности — и далеко отсюда.
— Где?
— Тот, кому я спас жизнь, и фокусник Зороастро — с Деватдаром.
— Ладно, тогда — где Деватдар?
— Я доставлю тебя туда, Леонардо. Это менее опасно, чем объяснять. — Куан обвёл рукой стены с таким видом, как будто вдоль них выстроились ряды шпионов. — На тебя произвели впечатление мои фокусы с памятью на вечеринке у мессера Нери?
— Да, конечно, но...
— Ну так у меня припасено кое-что ещё, чтобы произвести на тебя впечатление, Леонардо. Быть может, ты не единственный человек, который умеет летать. Давай-ка поиграем в маскарад, как когда-то во Флоренции.
— Не уверен, что понимаю, о чём ты говоришь, — нетерпеливо сказал Леонардо.
— Ты устал, друг? — спросил Куан.
— Нет.
— Тогда пошли…
— Сейчас?
— Да, и времени у нас не много.
— Я должен собраться, у меня в bottega остались изобретения и записи.
Куан раскрыл сумку:
— Здесь записи из твоей мастерской. Бери те, что здесь, и идём. И не тревожься о своих машинах. Их тебе доставят.
С этими словами Куан вышел из комнаты, и стражи стали у дверей, дожидаясь, когда Леонардо выйдет следом.
— Ты как-то спрашивал, что меня радует, — сказал Куан, когда они уже стояли на широкой плоской крыше одной из стен Цитадели. — Так вот: это.
Ему не было нужды указывать на огромную колыхавшуюся массу бумаги и льна, что раздувалась и волновалась над прямоугольной кирпичной печью, сложенной в виде пирамиды. Даже с этого расстояния — более двадцати футов — Леонардо ощущал густой едкий запах дыма, которым наполнялась сшитая из бумаги и льна оболочка. Верёвочная сеть оплетала верхнюю полусферу; к верёвкам присоединена была плетённая из прутьев корзина.