— И калиф желает, чтобы ты был с ним и защищал его, если понадобится, — закончил Америго фразу, прерванную смехом Леонардо. — Вначале мы хотели быть все вместе, но...
— Что же изменилось потом? — спросил Леонардо.
Америго явно смутился.
— Я пытался заговорить с тобой, но ты не обратил на меня внимания.
— Не может такого быть!
— Да сегодня утром ты просто прошёл мимо меня!
— Я не помню даже... — Леонардо оборвал себя, вздохнул и сказал: — Я по тебе скучал, Америго.
— И я по тебе. Как и Сандро, я... — Он умолк и лишь покачал головой, не в силах подыскать слова, чтобы выразить свои чувства.
— Мы все позволили этому разделить нас, — сказал Сандро, — даже после того, как обо всём поговорили. Как могло такое случиться?
— Видимо, всё дело в том, что наши чувства не зависят от наших желаний, — сказал Леонардо.
— Мне снилось, что я больше никогда не увижу тебя, Леонардо, — сказал Америго. Вид у него был застенчивый, как всегда на людях. — Я думаю, что это предостережение.
— Я не верю в сны, но рад, что тебе приснилось такое, если это объединяет нас. — С этими словами Леонардо обнял Америго, затем Сандро. — Полагаю, ты будешь сражаться рядом с Куаном.
— Да, — сказал Америго, — а Сандро будет среди тех, кто охраняет женщин. Так, по крайней мере, один из нас останется в живых.
Женщин надёжно укрывали неподалёку от пушек; охраняли их всадники.
— Я буду помогать при пушках, — сказал Сандро, и его лицо и шея вспыхнули от смущения. — Я думал быть с тобой, но калиф велел тебе оставаться при нём.
— Но ведь и ты можешь пойти со мной, — сказал Леонардо.
Сандро покачал головой.
— Куан сказал, что калиф поверил турку, который объявил меня шпионом.
— Тогда почему же он убил турка?
— Чтобы умиротворить войска, — сказал Америго. — Он должен был отнять жизнь у турка.
— Если бы калиф поверил этим обвинениям, Сандро уже не было бы в живых, — не сдавался Леонардо.
— Куан сказал, что жизнь Сандро — это дар тебе от калифа, — сказал Америго. И, ничего не добавив, повернулся, как и все в лагере, к восточным горам, привлечённый трепетом, пробежавшим по войску. Казалось, что весь лагерь разом затаил дыхание; затем прокатился вал шепотков и тихих голосов, ощутимый, как ветер, как касание.
А затем грянули взрывы.
Миткаль и другие мальчики прыгнули в воздух с западного утёса, где их менее всего могли заметить турки, и пролетели по широкой дуге, оказавшись с тыла над позициями турков с восточной стороны. Похоже, солдаты Кайит Бея заметили их даже раньше, чем турки; но и турки поневоле обратили на них внимание, когда первый из Леонардовых снарядов разорвался в самой их гуще, снося шрапнелью головы, руки и ноги, превращая людей в живые факелы.