– Знаю, милый. Но протри руки.
Линкольн, не двигаясь, глядит на влажную салфетку, зажатую в ее руке.
Джоан всматривается в темноту, разбавленную редкими пятнами света: свет от ближайшего фонаря, более слабый свет от фонаря по ту сторону деревьев, свет луны. Она опускает глаза на телефон. Темнота меняет предметы, Джоан это понимает. Ее беспокоил шум от телефона, но есть ведь и подсветка. В их ситуации свет – редкая и заметная вещь. Но наверняка должны были появиться новости, и в каком-то смысле она больше рискует, не глядя на телефон. Она прикрывает ладонями экран, и, когда он загорается, свет кажется слишком ярким, но таким знакомым. В маленьком аккуратном прямоугольнике заключен целый мир.
Она склоняется над телефоном. Открыв один из сайтов, она находит там те же два кратких абзаца. На другом сайте местных новостей вообще ничего нет. Она вспоминает о новостях Си-эн-эн и видит отменный пиар-снимок входа в зоопарк. В углу снимка размещен баннер срочных новостей и под ним заголовок: «По имеющимся сообщениям, предполагаемая ситуация с действующим в бельвильском зоопарке стрелком перерастает в ситуацию с заложниками».
Джоан чувствует прикосновение влажной салфетки к икре.
– Не хочу вытирать руки, – объявляет Линкольн.
– Ш-ш. Говори шепотом. Мама кое-что читает.
– Не хочу вытирать руки! – выкрикивает он так громко, что она вздрагивает.
– Тише! – шипит она, опуская телефон в сумку. – Слишком громко! Они тебя услышат.
Он в упор смотрит на нее, и она тяжело вздыхает. Взяв Линкольна за руку, Джоан притягивает его к себе. Говоря, она успокаивается.
– Ты же знаешь, нам нельзя шуметь, – шепчет она. – И мы всегда моем руки после туалета. Иначе ты заболеешь.
Сказав это, она недоумевает, зачем заговорила с ним про гигиену.
Ситуация с заложниками.
Заложники.
– Я хочу заболеть, – заявляет Линкольн. – Мне нравится болеть.
Она медленно кивает. Он опять говорит громко. Кружась в паутине своих мыслей, она направляет на него все свое внимание. Нельзя винить его в строптивости. Они прячутся в грязи от вооруженных преступников. К тому же сейчас время ужина, и его настроение напрямую связано с содержанием сахара в крови. Он явно проголодался. Если она не накормит его, поднимется плач и вой, а может быть, и визг.
– Тебе нравится болеть? – спрашивает она.
– Да, – вызывающе произносит он.
Слишком громко, слишком громко, слишком громко. На нее опять накатывает ужас, но она подавляет его.
– Тише, – ласково просит она, осторожно, словно наливает ему в ложку сироп от кашля или расчесывает спутанные волосы; прикосновение – это все. – Знаешь, Супермен не может заболеть.