Сумрак однородный, непроницаемый.
Она полагает, их с Линкольном не видно. Она представляет себе фонарь, висящий над навесом помоста, и знает, что один край вольера освещен, но каменистый участок, где прячутся они, кажется ей совершенно темным. Пошевелив пальцами, она с трудом различает их движение.
Правда, телефон. Если они заметили свет от телефона.
– Здесь, – тихо произносит голос, ближе, чем она ожидала, и это самое ужасное слово, какое ей доводилось слышать.
– Там? – переспрашивает другой голос.
– Нет. Вот здесь.
Она по-прежнему их не видит. Но создается ощущение, что они в нескольких футах от забора. Может быть, в двадцати футах от них? Тридцати? Достаточно близко, поэтому слышно каждое сказанное слово, хотя и приходится напрягать слух. Похоже, они стоят на месте, выжидая.
Увидели ли они ее? И может быть, сейчас целятся, глядя на нее?
Ее щеки едва касается тяжелыми крылышками мотылек. Над головой скрипит ветка. Волосы попали ей в рот, но она не отводит их.
– Ничего не вижу, – говорит один из них.
– Тише.
Она опускает глаза на телефон, который засунула под ногу, пусть даже она и не видит его в темноте. Она уверена, что они заметили подсветку экрана, и не сомневается, что продолжат поиски, пока не найдут. Это целиком и полностью ее промах. Она понимала, что рискует, но не оценила степень этого риска.
Цена ее ошибки чересчур высока.
– Мамочка, – шепчет Линкольн прямо ей в ухо.
Она не может понять, так ли громко он говорит, как ей кажется.
Иногда они чмокают друг друга в ухо как можно громче. Линкольн говорит: «Сейчас я сделаю тебе чмок» – и звонко целует ее в ушную раковину. Этот сладкий поцелуй и его легкое влажное дыхание, как сейчас, словно переливаются из него и впитываются ее кожей, а потом исчезают в воздухе.
– Исчезни, – шепчет она так тихо, что не знает, услышал ли он ее.
Но вероятно, услышал, потому что он опускает голову ей на плечо.
До нее доходит, что она каким-то образом успела подняться на колени, упираясь одной ногой в землю, приготовившись вскочить и бежать. Ей хочется побежать. Но ничего нельзя разглядеть, а если бы и разглядела, она не знает, куда бежать. Они услышат ее. Ей придется перелезть через ограду с сыном на руках, а ограда хорошо освещена.
Ей следует сидеть на месте.
Она не знает, выдержит ли. Не знает, сможет ли допустить, чтобы они приблизились к ней.
– Уверен? – спрашивает голос.
Она полагает, это те же два человека, которые проходили через корпус приматов, но не уверена до конца. Она больше не различает их голоса. Оба говорят приглушенно.
– Там кто-то есть, – произносит другой голос.