– Они ушли? – спрашивает он так тихо, что она с трудом разбирает.
Она вытирает руки о юбку. Потом закрывает сумку, застегивая на замок, чтобы фигурки случайно не выпали.
– Плохие дяди? – шепчет она.
– Да.
– Не знаю. Пока не узнаем, хочу, чтобы мы тихо сидели тут.
– А полиция здесь?
– Не знаю.
– Они убьют нас?
– Кто в твоей истории этот парень со светлыми волосами?
– Они убьют нас?
Она слышит его дыхание. Наверное, дыхание громче произнесенных слов. Жаль, она не видит его лица.
– Могут, – отвечает она. – Если найдут нас. Но они нас не найдут.
Она чувствует тепло его прижавшегося к ней тела. Он говорит что-то еще – слишком тихо, слишком тихо, – и, чтобы расслышать его слова, она наклоняется к нему ближе.
– Что? – шепчет она.
– Если они убью нас, наши тела попадут на небо?
– На небо попадут наши души.
– Ах так, – вздыхает он. – А тела останутся тут?
– Да. Но мы не будем по ним скучать. Души важнее.
– Но мы не видим наши души. И не можем их потрогать.
– Сейчас не можем, – говорит она.
Снова поднялся ветер. Ей холодно, но пока вполне терпимо. Она не хочет спрашивать, холодно ли ему, чтобы эта мысль не засела у него в голове.
Он ерзает, но вопросов больше не задает. Не мурлычет себе под нос и не болтает всякую чепуху. Прислушиваясь к шороху листьев и стрекоту сверчков, она думает о Поле – теперь с ним не связаться – и гадает, вернутся ли сюда те парни. Как трудно сидеть здесь, в этой пульсирующей необъятной тишине.
– Теперь уже недолго, – шепчет она Линкольну.
– Я ужасно голодный, – говорит он.
В тысячный раз Джоан задается вопросом, куда подевалась полиция. Она сможет на время успокоить сына, но сахар у него в крови продолжает падать, и с каждой минутой он все больше уподобляется дикому зверьку, а потом наступит кризис.
Она может оставить его здесь, а сама вернется в зону приматов, пройдет мимо игровой площадки и вольера со слонами и, обогнув кафе «Саванна», окажется у торговых автоматов. Если все пойдет хорошо, она возьмет пачку крекеров и вернется через две-три минуты. Он может подождать здесь, и времени у нее уйдет не больше, чем дома на то, чтобы посетить туалет или подняться наверх за книгой.
Это чистая фантазия, она знает. Разумеется, он ни за что не останется здесь, спокойно ожидая ее. Даже на две минуты. Он не позволит ей перелезть через ограду, а будет требовать, чтобы она взяла его с собой. Если она проигнорирует его просьбу и уйдет, он истошно завопит.
А что, если добыть ему еду не такая уж простая вещь? Что, если они притаились там, выжидая? Какую услугу она окажет сыну, если ее убьют, а он останется здесь и будет звать ее и они найдут его?