У ведьм рождались и обычные дети. Тех в расчет не принимали. Желтоногие просто лакомились ими, как молодой телятиной. А вот ведьмино потомство… не было большей гордости, чем выносить и родить ведьму для твоего клана, и не было большего позора, чем ее потерять.
– Какой шабаш ты выберешь?
– Я пока не решила.
Возможно, она выберет какой-нибудь второстепенный клан и оценит результаты. Надо смотреть правде в глаза. Раса ведьм медленно вымирала. Возможно, валги добавят им жизненных сил, которых Железнозубым так не хватало.
– А если они будут возражать?
Манона остановилась у лестницы в свою башню: ей полагалось отдельное жилье.
– Единственная, кто нынче мне возражает, – это ты, Астерина.
– Это неправильно…
Манона чиркнула рукой. Железные ногти порвали ткань плаща, доспехи и кожу поверх грудей Астерины.
– Я заменяю тебя Соррелью.
Астерина лишь смотрела на льющуюся кровь, не делая попыток ее остановить.
Манона стала подниматься по лестнице.
– Я совсем недавно тебя предупреждала: знай свое место. Но ты пропустила мои слова мимо ушей. Зачем мне такая заместительница? От тебя никакого толку ни на собраниях, ни в чем-то другом.
Уже сто лет заместительницы Маноны были одни и те же.
– Вы с Соррелью меняетесь местами. Если докажешь, что способна держать себя в узде, я передумаю.
– Слушаюсь, – тихо ответила Астерина.
– Мое решение объявишь отряду сама. Немедленно.
– Манона…
В голосе Астерины звучала мольба. Манона не помнила, чтобы ее двоюродная сестра умоляла о чем-либо.
Манона поднималась, шелестя своим красным плащом. Ее не волновало, какими словами Астерина объявит ведьмам отряда Тринадцати о своем понижении в звании. Перед отлетом сюда бабушка недвусмысленно ей объяснила: любое нарушение дисциплины, любое неповиновение повлечет за собой быструю и жестокую смерть их всех. И красный плащ – лучшее тому напоминание.
– Через час жду тебя в гнезде, – сказала Манона, даже не обернувшись.
Она толкнула дверь и вошла к себе.
Там пахло смертным человеком.
Перед очагом стояла на коленях молодая служанка. В одной руке она держала щетку, в другой – тряпку. Ее била легкая дрожь, но помещение уже успело наполниться ее страхом. Должно быть, девица перепугалась с первых секунд, едва переступив порог.
Увидев Манону, служанка втянула голову в плечи. Копна черных волос закрыла ей лицо. Но Манона успела заметить оценивающий взгляд черных глаз.
– Что ты здесь делаешь? – спросила Манона и для острастки провела железными ногтями правой руки по железным ногтям левой.
– П-п-прибираюсь, – заикаясь, ответила служанка.
Играла она превосходно. Дрожащий голос, опущенные плечи. Весь ее облик – сплошной испуг. Ведьмам нравилось, когда смертные вели себя подобным образом. А вот страх не сыграешь. Страх у девицы был настоящим. Манона прикинула ее возраст. Лет двадцать, по меркам смертных.