А может, в Финляндию кинуться? Застава у нас расположена удобно для этого – за системой. Путь до границы свободный, каких-то метров пятьсот. Уйти часовым – и туда. Проверяют часовых теперь редко: дежурный офицер спит в канцелярии, дежурный по заставе дремлет на пульте… Рассказать финнам, как у нас здесь, загибаемся просто-напросто… Но ведь выдадут. С финнами у нас хорошие отношения – говорят, на КПП местных с обеих сторон пропускают запросто. Попил чайку у финской или карельской родни и – обратно. Наверняка при таком порядке легче через КПП яшке просочиться, чем форсировать систему, бежать к заветной черте, разделяющей два государства… Да, граница, по существу, открылась, а мы здесь вынуждены подыхать.
Однажды проснулся среди ночи. Нет, не то чтобы проснулся, это было в таком полусне… В полусне я стал почесывать тело и лопал какие-то пузырьки на коже… Приятный зуд, успокаивающее лопанье…
– Ромка, вставай, – голос дежурного по заставе, – в наряд.
Я безропотно – какой смысл роптать? – сел на кровати, принялся натягивать влажноватые штаны, привычно кряхтя от ломоты, нытья неотдохнувшего тела.
– Блин, чего у тебя с рожей! – отскочил дежурный. – В прыщах вся…
Вспомнилось ночное чесание, я задрал вшивник, нательную рубаху и увидел на животе, груди красные язвочки и пузырьки…
– Ветрянка! – И дежурный, сержант Саня Гурьянов, командир моего отделения, в котором было три человека вместо двенадцати, побежал к дежурному офицеру.
Первым делом меня перевели в соседний кубрик, дали бутылёк зеленки и кусок ваты: «Намажь эти хреновины, а то на всю жизнь останутся». Был отдан приказ со мной не общаться… Распространение ветрянки могло привести к полному краху охраны границы на нашем участке… В наряд вместо меня отправился зампобою лейтенант Пикшин.
Пришел начальник заставы, издалека посмотрел на меня.
– И где ты умудрился ее найти? – спросил чуть не плача.
– Не могу знать, товарищ старший лейтенант.
Я и сам недоумевал. Чужих на заставе не было недели две; когда приезжала хлебовозка, я находился в наряде… Никто не болел ветрянкой в последние месяцы; дети офицеров тоже были здоровы, да я их и не видел уже несколько дней – они гуляли с другой стороны здания… Короче, в прямом смысле надуло болезнь.
После обеда меня увезли на станцию Ихала, посадили в поезд. Пассажиры сторонились меня, с опаской поглядывали на мою в зеленых веснушках рожу, а мне было хорошо. После почти года жизни на одном месте, после многих недель каждодневного изнурительного труда я сидел и ничего не делал. А за окном текли деревья, домики, озёра. Протек в низине под насыпью городок со смешным названием Лахденпохья. Скоро будет другой городок со смешным названием Куокканиэми (раньше в свободное время мы пытались изучать географию тех мест, где проходит наша служба, так что я кое-что знал). А потом – город Сортавала, и там госпиталь, где меня ждут.