— Ты действительно хороший человек, Дэви, ты знаешь об этом? — сказала она. Если б она только знала, что я собирался сделать, то не была бы столь высокого мнения обо мне. Мне стало муторно, но как только я вспомнил о Вентерсе, это тяжёлое чувство улетучилось. Я понял, что смогу с ним справиться.
Я рассчитал время так, чтобы мои ухаживания за Фрэнсис совпали с серьёзной болезнью Вентерса и его последующим пребыванием в приюте. Вентерса могла доконать любая из целого ряда болезней, но лидировала среди них пневмония. Вентерсу, подобно многим ВИЧ-инфицированным, прошедшим через героин, удалось избежать жутчайшего рака кожи, который более распространён среди голубых. Основным конкурентом его пневмонии был обширный стоматит, поразивший его горло и желудок. Сам по себе стоматит, возможно, и не задушил этого ублюдка до смерти, но вполне мог бы помочь додушить его, если бы я не поторопился. Его состояние стремительно ухудшалось, на мой взгляд, даже чересчур стремительно. Я побаивался, что этот мудак отбросит коньки, прежде чем я успею осуществить свой план.
Возможность предоставилась как раз вовремя: в конце концов, это был наполовину расчёт, а наполовину везение. Вентерс, эта сморщенная кучка из кожи и костей, продолжал бороться. Доктор сказал: «Теперь со дня на день».
Я предложил Фрэнсис посидеть с ребёнком. Я убедил её пойти погулять с подружками. Она планировала выбраться в гости в субботу вечером, а меня оставить дома вместе с сыном. Я не мог не воспользоваться такой прекрасной возможностью. В среду, накануне того знаменательного дня, я решил навестить своих родителей. Я собирался рассказать им о своём здоровье и знал, что это будет, вероятно, мой последний визит к ним.
У родителей была квартира в Оксгэнгсе. В детстве этот район казался мне таким современным. А теперь он стал странным, барачным пережитком прошедшей эпохи. Дверь открыла старушка. На секунду она замерла в нерешительности. Наконец, она поняла, что это я, а не мой младший брат, и поэтому её кубышке ничего не угрожает. Она радушно приняла меня, хотя её восторг был вызван всего лишь облегчением.
— Здра-авствуй, дружок, — пропела она, торопливо впуская меня.
Я понял причину спешки — показывали «Улицу коронации». Видимо, Майк Болдуин уже столкнулся со своей сожительницей и любовницей Элмой Сэджуик, и ему пришлось рассказать ей о том, что он без памяти влюбился в богатую вдову Джэкки Ингрэм. Майку больше ничего не оставалось. Он был пленником любви — внешней силы, которая заставляла его поступать так, а не иначе. Как сказал бы Том, я мог ему «сопереживать». Я был пленником ненависти — силы, которая была столь же требовательной начальницей. Я сел на кушетку.