Сначала казалось, что, Катя всего лишь крепко спит. Но стоило поднести свечу ближе и становилось видно, что лицо уже покрылось синюшными пятнами, в уголке нелепо открытого рта скопилась подсохшая слюна. Дыхания не было. Платон взял ещё мягкую руку девушки и машинально попробовал послушать пульс. Кисть безвольно повисла.
– Катя… Катюша, девочка моя! – Фёкла Марковна с силой оттолкнула его и упала на грудь дочери. – Да что же с тобой случилось?
И в этот момент в дверь застучали.
Это был не скромный просящий соседский стук. Молотили в четыре руки, громко и настойчиво.
– Открывай, Фёкла! – послышалось снаружи. – Жандармы пришли.
Хозяйка мгновенно собралась. Секунда, и она уже, вытерев слёзы, стоит перед Платоном, решительно глядя на него.
– Убили девочку мою, я знаю. – почти спокойно сказала она. – И тебя сейчас убьют. Бежать тебе надо.
– Меня-то за что? – молодой человек ещё не совсем понял сложившуюся ситуацию.
– Неужели непонятно?
– Фёкла! – продолжали требовать с той стороны двери. – А ну выдай убивца властям. Негоже татям среди порядочных людей жить.
– Прячься, – мгновенно сориентировалась женщина.
– Лучше уж бежать.
– Не убежишь. Али, думаешь, у заднего крыльца никого нет? Охтишечки мне, несчастной, – она скомкала в кулаке ворот ночной рубашки. – Беги на кухню, лезь в печь. Да заслонку не забудь закрыть.
В горниле было тесно, Платон едва смог закрыть за собой заслонку. Снизу, из поддувала, по ногам поднимался холодный воздух. Он нёс с собой сажу и от этого постоянно хотелось чихнуть. Смирнов сидел, скрючившись, левой рукой придерживая металлическую заслонку, а правой зажимал нос, чтобы не лезла туда вездесущая сажа. В доме громко и требовательно покрикивали жандармы, им однообразно и заискивающе отвечала Фёкла. Вот сапоги загрохали по полу ближе.
– Звон, в поварне глянь, – сказал один из ночных гостей.
Торопливые, шаркающие шаги подошли почти вплотную. Кто-то невидимый зазвенел посудой, но вскоре затих.
– Почто тут искать-то? – лениво ворчал про себя проверяющий. – Он, поди, слинял ужо.
Звонко, по колокольному, стукнула чугунная крышка и кухню заполнило торопливое чавканье. Из коридора снова угрожающим тоном заговорил главный.
– Ты ж понимаешь, Фёкла, что негоже татя в доме укрывать. Только хуже тебе будет. Он вон, дочку твою задушил, а глядишь, и до тебя доберётся. Нас слушать надобно. – и тут же в полный голос, – Ну что там, Звон?
Крышка звякнула снова и второй, поспешно глотнув, ответил:
– Нет здесь никого. Убёг, вор ночной.
Когда хозяйка закрыла за жандармами дверь, Платон, кряхтя, выбрался из печи и подошёл к ней.