– А и женись. Я только рад буду.
– Мы с ней уже всё решили, Глаша лишь твоего благословения ждала. А раз ты не против, то я тебя сегодня угощаю.
Только Платон успел распродать шашлык, Айдар в минуту собрал остатки своего товара в сумку и крепко схватил соседа за руку.
– Идём, – безапелляционно приказал он.
– Куда?
– В Китай-город.
Туда за всё время Смирнов так и не попал. Несколько раз во время своих прогулок по Москве он останавливался у ворот огороженной стеной части столицы, но стражник каждый раз заворачивал его обратно. Из разговоров молодой человек знал, что в Китай-городе живут в основном иноземцы, и ходить туда обычным москвичам не рекомендуется. А тем более, таким гастарбайтерам, как он.
– И что там? – спросил он у Айдара.
– Сиамская чайная. Ты, поди, таких и не видал.
Чайная выглядела очень колоритно. Типичная восточная трёхъярусная крыша с загнутыми вверх углами, правда на местном деревянном срубе. Внутри сладковатый запах ароматических палочек и характерная китайская музыка.
Половой в красных шароварах и с тоненькой, до середины спины, косой, усадил их на гору подушек за низенький столик. А через минуту поставил пузатый чайник, две расписные фарфоровые пары к нему и большое блюдо с непривычными Платону бело-зелёными желейными шариками. Айдар заметил его удивлённый взгляд и пояснил:
– Это пирожное. «Глаз дракона» называется.
И тут же заговорщицки скосил глаза под стол, приглашая посмотреть. Там пряталась между подушек прозрачная бутылка.
– Это арак, – ответил татарин на молчаливый вопрос. – Мы сегодня празднуем.
Засиделись допоздна. Потом Платон, который выпил меньше трети бутылки, провожал Айдара до Ордынки, выслушивал его признания в любви и дружбе… домой добрался уже поздно ночью и совсем трезвый.
Как ни странно, Фёкла Марковна дверь открыла сразу же, будто ждала, и тут же потащила на кухню. На столе уже ждал поздний ужин и только через полчаса, выслушав все новости за день, молодой человек добрался до кровати.
Громкий испуганный крик органично вплёлся в сон. Вот они стояли с Беляной на опушке леса возле Калача, а вот уже прёт на любимую медведь, а она кричит и колотит кулачками по груди Платона.
Смирнов резко поднялся на перине и только тогда открыл глаза. Перед ним, белая как мел, стояла квартирная хозяйка и в самом деле лупила его кулаками куда попало. По щекам её сплошным потоком текли слёзы, губы были перекошены. Женщина ежесекундно всхлипывала.
– Да что случилось!? – недовольно спросил молодой человек, ловя её молотящие руки своими ладонями.
– Тэ… тэ… там! – наконец проговорила та и затрясла рукой по направлению к двери.