Молчан спокойно отодвинул парня в сторону, как-то по-хитрому надавил на оба края сразу, десяток рядов камней провалился вперёд и плавно двинулся влево. В глаза сразу ударил свет.
Девушка увидела Платона. Любимый похудел, его явно били. На руках и лице не осталось здорового места. Длиннополый серый кафтан, в Калаче таких не носят, был изорван в клочья. И как ещё на плечах держался?
Для девушки мгновенно пропало всё вокруг. Она видела только одно – её суженый мелкими безвольными шажками двигался в сторону страшного чёрного камня. Ещё недавно ей все уши прожужжали о том, что в шатре Игната Феоктистова стоял такой же каменный чёрный алтарь и злой колдун приносил на нём жертвы неизвестному тёмному божеству. Тогда любимый спас и Молчана, и других людей. Он разрушил алтарь и победил колдовство. А сейчас Платон против своей воли брёл, чтобы самому оказаться принесённым в жертву.
Девушка не выдержала, глаза закрылись сами собой, руки протянулись вперёд.
– ПЛАТОН!!! – во весь голос закричала она и сделала шаг.
Тут же перед Беляной, как лесовик из коробочки, возник Жихарь, преграждая путь, а на плечи с двух сторон, удерживая, легли две руки.
Платон двигался медленно, собирая силы, чтобы сделать решающий рывок, победить проклятое наваждение. Вот только бы силы нашлись до того, как он ляжет на алтарь. А то ведь потом уже ничего никогда не захочется. Ни жить, ни дышать, ни двигаться. Ни даже любить.
– ПЛАТОН!!!
Он резко, не задумываясь, откуда взялись силы на рывок, обернулся и увидел Беляну. Настоящую, не во сне. В тот же миг девушку заслонили чьи-то широкие плечи и только тогда молодой человек сообразил, что любимая пришла не одна. Рядом стоял едва ли не целый десяток.
Камень был уже перед ногами. Справа надрывались своей песней четверо служителей, слева бормотал что-то монотонное жрец. Ещё шаг и можно не думать о пришедших спасти его друзьях, о любимой, что не побоялась скакать в Москву, пошла ночью ему на выручку… Забыть о Беляне… Нет!
Платон крутнулся и изо всех сил ударил связанными руками жреца в челюсть, пробивая себе дорогу обратно. Певцы изумлённо замолчали. Старик оборвал свой речитатив на полуслове и, картинно раскинув руки, в гробовой тишине, повалился спиной на алтарь. Раздался звучный стук и из-под головы упавшего показалась тёмно-красная лужа. Кровь, не успевая натечь, быстро, как вода в песок, впитывалась в камень алтаря. Тот становился ещё темнее, хотя, казалось, куда уж.
Смирнов замер, завороженно глядя в космическую черноту.
Четвёртый певчий, странно, их же, вроде, трое в начале было, вдруг откинул капюшон и окликнул очень знакомым голосом: