К Киркелину подошли двое. На вид явно ветераны, они шли уверенной, чуть покачивающейся походкой. Один хлопнул второго по плечу и тот бойко схватился за рукоять меча. Через секунду стало понятно, что он пытается выдернуть клинок из бывшего алтаря. Плечи напряглись, боец подключил вторую руку, но ничего не выходило.
Его напарник авторитетно отодвинул товарища в сторону, поплевал на ладони, схватился в две руки за меч и начал его раскачивать.
Упрут ведь, огорчённо подумал Платон. Он глянул на пару воинов. Крепкие, мускулистые, с ладно висящим на кольчуге оружием, они создавали впечатление серьёзных противников.
И ничего-то я против них не сделаю, опечалился Смирнов.
А те уже тащили Киркелин вдвоём, что, впрочем, не добавляло успеха. Меч не поддавался. Вокруг уже собралась толпа, кто-то подначивал старательных бойцов, кто-то наоборот, смеялся над ними. Двое неотвратимо краснели. Наконец, они бросили безнадёжное дело, синхронно плюнули на камень и, одновременно повернувшись через левое плечо, отошли в сторону. Толпа ещё какое-то время смотрела на меч, видимо, ожидая, что кто-то ещё рискнёт. То и дело до Платона доносились сравнения с Туровым ущельем. Наконец, основная масса разошлась. Остались, видимо те, кому совсем нечем было заняться. Он не спеша подошёл и взялся за рукоять. Меч выскочил из камня легко, как из собственных ножен. Платон осмотрел лезвие. Ни одной зазубрины, заточка идеальная, насколько он понимал. Ни схватка с молниями и сосульками, ни удары по защитному кокону, ни даже чёрный камень алтаря, не доставили Киркелину неприятностей. Смирнов плавно, понимая, что на него сейчас смотрят и оценивают каждое движение, засунул меч в ножны.
– Конажич… – прошептал кто-то в толпе.
И тут же по двору разнеслось:
– Конажич! Конажич с нами!
– Я не… – начал было оправдываться Платон, но остановился.
На его плечо легла тяжёлая рука. Он оглянулся и увидел улыбающегося Фрола.
– Не ломай народу праздник, – негромко прогудел тот.
Платон пожал плечами.
– Если бы не ты, мы бы не сдюжили. Уж больно колдун силён был. Сейчас-то люди видят, что за ним чернобог стоял. Вот и ликуют.
А вокруг и правда поднимался шум. Кто-то братался с недавними защитниками, которые, освободившись от влияния чёрного колдуна, а может, и самого тёмного бога, оказались соседями, друзьями, а то и братьями освободителей. Кто-то достал нехитрые музыкальные инструменты, ложки, костяной рожок, ещё что-то, неизвестное Платону, и плясал там, где только что звенел мечами.
К нему то и дело подходили, пожимали руку, хлопали по плечу, что-то говорили.