Оставался один. Платон постарался отдышаться, повернулся к двуручнику. Тот стоял в трёх шагах, держа оба меча готовыми к бою. Бандит сплюнул под ноги, посмотрел со злой улыбкой и протянул руку, хватая девушку за волосы.
Ну всё, подумал Платон. Сейчас он ей прикроется, а с меня потребует Киркелин. И ведь отдам, только чтобы её отпустил. А без меча я ему вообще не противник. Да и с мечом маловато шансов.
Но девушка, к удивлению Смирнова, не пожелала судьбы безропотной жертвы. Она с характерным «кия!» молниеносно рубанула мечника ногой под колено. Тот, естественно, упал на четвереньки, а девушка, не дожидаясь ответного действия, со всех ног побежала вдоль берега, перепрыгивая через многочисленные ветки и коряги, лежащие там.
Платон тоже долго не рефлексировал, подскочил и рубанул куда попало. Попало в затылок и спину. Голова с готовностью раскололась пополам, полоса кольчуги на спине лопнула следом, вдоль позвоночника мгновенно легла мокрая красная полоса.
За всё время боя, а он тянулся не больше пяти минут, никто не сказал ни слова. Единственным звуком, если не считать сопение и пыхтение здоровяка, был воинственный клич девушки. Сейчас она медленно возвращалась к месту схватки, смяв рукой на груди мокрую рубаху.
Платон торопливо вытер меч об штаны лежащего на берегу двуручника и сунул его за спину, чтобы у красавицы не возникло о нём никакой плохой мысли. Потом зачем-то оглянулся, пригладил растрепавшиеся за время схватки волосы ладонью, провёл по щекам, печально осознавая, что то, что наросло на лице давно перевалило порог небритости и вполне себе может сойти за полноценную бороду. А вдруг она бритых любит, печально предположил он.
Девушка приблизилась на три-четыре метра, остановилась, так же держа рукой скомканную на груди рубаху, и внимательно его осмотрела. А потом…
За один только взгляд, которым наградила его красавица, можно было выйти против всех троих снова. Даже без меча. Платон почувствовал, как щёки под бородой густо краснеют. Глаза защипало, он торопливо и как можно более незаметно вытер их и снова глянул на незнакомку. Надо было что-то говорить, не стоять же столбом. Пока она не рассмеётся, видя такого дурака и не убежит, всё так же придерживая на груди рубашку.
– Э… как тебя зовут? – Платон не был уверен, что сказал это вслух, настолько тихо произнёс, однако, девушка ответила.
– Беляна…
Пару секунд молчали, потом она будто очнулась.
– По сказке-то я Мирослава вообще-то. Беляна, это для родных, – и она, словно в ответ на стеснение Платона так же густо покраснела.