– Здравствуй, Глаша.
– Ты, батюшка, как, сперва вечерять будешь, али помоешься, а уже потом за стол?
После этих слов в животе предательски заурчало. Беляна, наверное, тоже сейчас ужинает, подумал Платон.
– Собирай на стол, – коротко ответил он и прошёл внутрь.
Девушка жила здесь до покупки дома, ещё при прежних хозяевах, и осталась одна, когда те уехали. По словам общинного головы, который и принял оплату с нового хозяина, Глаша приходилась им какой-то дальней родственницей. Ни отца, ни матери у девушки не было. Родня держала её чем-то вроде одной прислуги за всё, как здесь называли, «в девках». И теперь, когда дом перешёл Платону, голова всерьёз недоумевал, куда же подастся бедная девица.
Смирнов тогда не мог понять, почему она не выйдет замуж, но Глузд Бессонович, как звали голову, ответил просто:
– Да кто ж её таковую возьмёт? Без родни, без приданного. Опять же, со старыми хозяевами жила, не стыдилась. Так что в жёны таких у нас мало, кто пожелает. Ты если только? – и хитро глянул на Платона.
Дурацкий выверт судьбы, но получилось, что девушка шла в нагрузку с домом. В самом деле, не выкидывать же бедняжку на улицу? Так и жила, занимая неизменную неизвестно с каких времён комнатку возле кухни. К слову, проблем от Глаши не было. В постель она не просилась, да Платон бы, наверное, и не заметил. Все мысли его были только о Беляне, и остальных девушек он словно бы и не видел. Так что Глаша, конечно, первый месяц пыталась как-то сократить дистанцию, но поняв, что у хозяина серьёзная любовь с конежной, отстала.
Платон поднялся в горницу, скинул с плеча привычную перевязь, сбросил сибирку и в рубашке спустился в низ. Основное время он проводил на ристалище, тренировался в мечном бое. Поэтому к вечеру обычно болели руки, спина, а часто и ноги. Сегодня, как почти каждый день, махал деревянным мечом до заката, а потом они с Беляной бродили по околице, сидели на берегу Донца, считая звёзды и временами самозабвенно целуясь. Ни о чём большем невозможно было и подумать до свадьбы, нравы в Калаче строгие. Впрочем, Платон подозревал, что этот город не исключение.
Многие здесь за всю жизнь кроме супругов не имели никаких сексуальных партнёров и это считалось нормой. Нет, ходили, конечно, молодые лоботрясы или, наоборот, вдовцы, к нескольким весёлым бабам. И это не приветствовалось, наоборот, считалось неприличным. Ходили тайно, но почему-то все об этом знали. Калачане старались меньше общаться с такими блудниками. Не то, чтобы избегали, но не принимали всерьёз. Например, стать общинным головой такому ходоку было никак нельзя.