Эта мысль натолкнула на хороший ход. Противник всё чаще останавливался, чтобы утереть глаза или просто отдышаться. Воспользовавшись моментом, Платон ухватил Киркелин двумя руками и со всей силы махнул, целя в клинок противника.
Раздался длинный звон, лезвие двуручника замелькало на солнце, улетая далеко за пределы круга. Игнат оторопело сжимал пустые руки. Теперь он снова выглядел как подросток. Куда только девался тот опытный воин?
Платон еле дышал. Он вложил в последний удар все силы. Если бы не получилось, схватку можно было сразу считать проигранной. Левую руку жгло как огнём, ноги тряслись, непонятно как ещё стояли, не подгибались. Дыхание… Да, наверное, в Калаче было слышно, как часто и тяжело он дышит, как гулко бьётся сердце. Голова кружилась, к тому же проклятый пот опять залил глаза. Но надо было стоять, направив меч на противника, чтобы судьи засчитали победу.
Наконец, ударило било. Игнат, мгновенно ссутулившись, побрёл вон из круга. Платон, прихрамывая на обе ноги и волоча меч за собой, как какие-нибудь грабли, пошёл к себе в шатёр. Сил не было.
Платон открыл глаза и увидел склонившегося над ним волхва. Тот зачем-то ткнул его пальцем в лоб, посмотрел зрачки и молча вышел. Смирнов оделся и последовал за лекарем.
Возле шатра негромко, но увлечённо беседовали Подана и Ришан. Молодой человек время от времени улыбался, кивал головой. Разобрать можно было лишь «якши, апа», да пару раз мелькнуло имя Игната Феоктистова. Говорили не по-русски.
– Как ты себя чувствуешь?
Беляна, кажется, больше не намерена была скрывать связь со Смирновым. Вот и сейчас она подошла, при всех положила ему руки на плечи и нежно заглянула в глаза.
– Отлично. Ничего не болит.
– Домой пойдём?
– Нет, Беляночка, – послышалось сзади. – Не пойдёт твой любый домой. У него ещё дела есть.
– Что за дела, Молчан? – недовольно спросил Платон.
– Ришан Игната на кураж вызвал. Проследить бы надобно.
– Зачем? Ты же сам говорил, что кураж только между двоими.
– Сейчас надо, – отрезал учитель. – До ночи погуляйте, помилуйтесь, а как стемнеет, возвращайся, друже.
Когда Платон нашёл Молчана, стояла кромешная темень. Луна была молодая и неопытная, потому светила слабо.
– Идём, – коротко приказал тот и протянул Киркелин в ножнах.
Двинулись почему-то не к ближайшим холмам, которые казались Платону наиболее удобным местом для драки – и не видно, и ползти, если побьют, недалеко. Вместо этого учитель вёл его явно в сторону шатра Феоктистова.
Проверить, наверное, хочет, пока нет пацана, почему это тот так легко огромным мечом машет, решил Платон.