— Джон?
— Хотя, давай потом… Сейчас не хочется об этом. Потом, ладно?
Я не настаивал, хотя и сгорал от любопытства.
— Нам еще три часа тащиться до Парижа. Нет сил… даже думать об этом, ― произнесла она.
— Два, а не три.
— Всё равно… Послушай, может, переночуем здесь? И уедем утром? Там наверху, может быть, есть свободные номера?
Это был не просто каприз, я прекрасно это понимал. Эпопея подошла к концу, свой странный «долг» Анна выполнила. И мне казалось очевидным, что после всех пережитых ею приключений, да еще и затянувшихся, ей нелегко поставить завершающую точку, поэтому она и пыталась, возможно, не сознавая этого, отодвинуть развязку.
— Могу сходить узнать, ― предложил я.
— Согласен? ― оживилась она.
Свободный номер имелся всего один на третьем этаже, с ванной. Я собирался идти назад в кафе, теперь уже в полной уверенности, что нам нужно ехать без оглядки в Париж. Но краснолицый, улыбчивый хозяин, наметанным глазом определивший, что я в чем-то не уверен, окликнул меня, когда я был уже на выходе, и предложил другой вариант ― «запасной, зато экономичный». В мансарде, под самой крышей, у него имелся запертый крохотный номер. В нем собирались делать ремонт, но если я действительно нуждаюсь, он был готов сдать этот номер, в придачу к первому, с ванной, всего за сотню тогдашних франков.
Мы поднялись взглянуть на комнату. Кособокими потолками мансарда походила на мою давнишнюю квартирку на улице Муффтар, вид у комнаты был убогий. Так, наверное, выглядит изнутри скворечник, подумал я, Хотя из окошка, крохотного как амбразура, открывался вид на вечерний Ла-Манш.
Все тот же нюх подсказал хозяину, что я не знаю, как быть, и он предложил дополнительную скидку в цене за оба номера, скворечник обходился почти бесплатно…
С наступлением ночи двор гостиницы наполнился ярким лунным светом. Просматривался каждый цветочный куст. На деревьях и на зеленых оградах вырисовывался каждый сучок. По бледно-серому небосклону, как и днем, стремительно передвигались громоздкие тени облаков, на светлом фоне выглядевшие темными, как на негативе. Издали, скорее всего с Гаврского мыса напротив, доносились заунывные гудки маяка с ровными продолжительными паузами. А слева, недалеко от берега, или уже над сушей, трудно было разобраться, мерцал какой-то красный глаз. Мигание с тройными импульсами тоже подчинялось какому-то ритму. И лишь позднее до меня дошло, что это и есть, по-видимому, вход в фарватер Трувильского порта. Ничего другого в той стороне быть уже не могло. Из-за луны море даже ночью просматривалось вдаль на несколько километров…