— Stop it… Would you stop now!
На всех разом разобидевшись, хозяин вышел. Силуэт его мелькал за окном в свете фонаря. Несмотря на темноту, К. вдруг решил заняться переросшей ивой, которая корнями пробуравила основание стены под одной из тумб въездных ворот. Спилить дерево он грозился все эти дни.
После ухода К. на пару минут воцарилась тишина. Но затем Рандольф последовал примеру хозяина дома, тоже вдруг встал и вышел, еще сильнее шарахнув дверью. На стол упал кусок штукатурки, отвалившейся от основания люстры. Артистическая подруга коммерсанта, выразив вслух предположение, что он, наверное, пошел собирать чемодан, покорно проследовала за ним.
Угроза, хотя и немая, была приведена американской четой в исполнение. Не прошло и часа, как они вызвали такси, ехать собирались в Биарриц, чтобы сесть на ближайший рейс до Парижа. Все были уверены, что в последний момент они одумаются. Все, кроме К., который, махнув на всё рукой, продолжал возиться с уже поваленной ивой, впотьмах кромсал ее на части, разбрасывая ветки во все стороны. Веток наросла уже целая гора. Во дворе стояли умопомрачительные завывания бензопилы.
К. продолжал истязать дерево даже в тот момент, когда в ворота въехало такси. Вдоль дворовых стен вспыхнули гирлянды лампочек, услужливо придерживаемые дубами в своих лапах. Рандольф стал собственноручно сваливать вещи в багажник.
Ни с кем не попрощавшись, здоровяк коммерсант залез в такси. Его половина отделалась ломаной жестикуляцией, изображая сожаление, не то извиняясь за выходку мужа. Такси тронулось и скрылось за воротами… Мы с Джоном уехали в Париж утром…
Позвонив в Биарриц уже из дому, я узнал, что тело Анриетты было обнаружено на следующий день. Сильным течением его отнесло далеко от пляжа, почти за километр, поэтому водолазам и не удалось обнаружить его сразу.
Повесть Хэддла «Жизнь мракобеса», некогда распалившая во мне целый костер острых ощущений ― из-за того, что мне перепало в ней как прототипу одного из героев, ― была преамбулой к успеху, который ждал его уже не за горами и стал надвигаться на него с неуклюжестью, как он позднее жаловался, преуспевшего в жизни и не по годам раздобревшего дядюшки, вдруг прозревшего и вдруг распознавшего в толпе, среди сброда пронырливых проходимцев, бедного родственника, ― вот только где, спрашивается, ты был раньше?
«Пекло для маловеров» ― так назывался первый роман Хэддла ― был написан сразу после Биаррица, за считаные месяцы, и с ходу был пущен в оборот тем же предприимчивым издателем из Филадельфии, как только автор подправил в рукописи последнюю запятую. Посвященный банальной теме, воспоминаниям детства, с обычной для нее современной палитрой ― деспотичный папаша, беспробудный алкоголизм, душераздирающая природа вокруг, рыбалка, какая может лишь присниться, захолустная постиндустриальная Америка… ― этот опус был на голову выше всего написанного Хэддлом до сегодняшнего дня, но сам он считал его фальшивым, стилистически исковерканным. Редактор, editor, якобы умудрился перекромсать текст на свой манер, как это иногда практикуется в Америке. Джон не сумел этого вовремя проконтролировать.