Железной поступью Хэддл вышагивал впереди всех. За ним плелись Шарли и Коко ― оба не переставали озираться назад, всю дорогу что-то сверяли позади. К. с женой плелся далеко в хвосте и уже не пытался догнать остальных.
Все казалось нереальным ― кое-как закончившийся у реки ажиотаж, вызванный прибытием на пляж родителей Анриетты. Старики выглядели полуживыми от страха. К месту происшествия их доставил наряд местной жандармерии: кто-то же должен был забрать домой Луи.
Карапуз уже не голосил. Но обманутый вниманием взрослых, словно малолетний дурачок улыбался всем подряд. На малыша старались не смотреть…
Еще менее реальными в этой атмосфере казались двое пожилых водолазов в черных лоснящихся гидрокостюмах и с аквалангами, которые на протяжении двух часов прочесывали дно, обмениваясь криками с напарниками, жандармами, которые сидели в надувной лодке, прошаривали дно баграми и не переставали поднимать на поверхность то рваную шину, то каркас стиральной машины, то искореженный ржавый мопед. Вид проржавевшей рухляди, отвратительно истекавшей гноевидным илом, отзывался в толпе зевак волной ропота. Таким же нереальным казалось и наше разрозненное шествие через рощу, воздух которой казался липким от переполнявшего его вечернего благоухания…
Когда стемнело, мы собрались на кухне. Несколько минут все молчали. Но обойтись без обсуждений было невозможно. Первым заговорил Хэддл. Разговор сразу стал накаляться.
— Зачем было молоть эту чепуху? ― упрекнул его хозяин. ― Ты хоть помнишь, что ты нес тогда за обедом?
— Ты хочешь сказать, что это я послал ее искупаться? ― отгородился Хэддл.
— Не понимаю… На что ты намекаешь? ― лицо К. вдруг необычно побагровело.
— Я не намекаю… Я прямо говорю тебе… Ведь ты надоумил ее пойти и прыгнуть в воду! ― вынес Хэддл холодный приговор.
— Это за гранью здравого смысла… За гранью всего! ― бормотал К. по-французски. ― Как ты смеешь меня обвинять?.. За то, что я ласту бросил?.. Да ведь это вы, а не я, сцепились… Со дня приезда! Ведь ты, а не я, морочил бедной девчонке голову! Не знаю, с какой целью… Чтобы вывести портрет французской провинциалочки?.. В очередном сочинении, за которое тебе отвалят премию?
— Успокойся, прошу тебя… Если каждый начнет молоть всякую чепуху… ― попыталась утихомирить мужа Матильда К.
— Ты не имеешь права устраивать эксперименты с живыми людьми! ― выкрикнул К. не своим голосом.
— Ты хочешь сказать, что я… что я виноват во всем? ― неуверенно переспросил Хэддл; по его лицу было ясно, что он потрясен услышанным до глубины души.
Около минуты все опять молчали. Происходило что-то бесповоротное. Рандольф, сидевший в конце стола, как всегда со своим фолиантом в руках, вдруг захлопнул книгу, вылез из плетеного кресла и, сложив массивные руки на груди, стал расхаживать вдоль холодной печки, мрачно бубня себе под нос: