— Прости, яш-улы, утомил я тебя, — согласился Кайманов. — Но позволь мне тебя ещё спросить.
Кайманова немало занимал вопрос, откуда все так хорошо знает старый Али?
— Вот я слушаю тебя и думаю, — продолжал Яков. — Живёт себе Али-ага на Даугане, никуда не ходит, нигде не бывает, копает свой огород, поливает мелек, сидит у кибитки, на солнышке греется. Откуда так всё хорошо знаешь? Или у тебя такое радио есть?
— Радио, Ёшка, радио, — усмехнувшись, подтвердил старик. — Ладно, Ёшка, скажу, — согласился он. — Про Хейдара мне Ичан Гюньдогды рассказал, наш огонь-чопан. Приходил к нему Хейдар. Советовался. Вместе они в шахтах в Воркуте были. Ичан и к тебе хотел прийти. Не мог: с отарой один оставался: Рамазан Барат-оглы — его чолок — где-то больше суток пропадал.
— А что ж Ичан сейчас ни ко мне, ни к начальнику отряда не пришёл?
— Пришёл, Ёшка, пришёл. Здесь он. Балакеши за ним сына с заводным конем посылал. Ичан скакал на Дауган, чуть коня не запалил. Сидит в моей хонье, ждёт, когда позовёшь…
— Так зови его скорей! Он-то мне и нужен! — воскликнул Кайманов.
Шаркая чарыками, старик открыл дверь, ведущую с сеновала в пристройку, пропустил вперёд Якова, проводил в свою комнату.
Навстречу им с кошмы, на которой лежал всего один небольшой коврик и несколько подушек, вскочил сухощавый, очень подвижный человек с быстрыми пытливыми глазами, порывистыми движениями. «И правда, Ичан — огонь-чопан», — подумал Яков.
— Салям алейкум, — сдержанно поздоровался Кайманов, изучающе рассматривая Ичана. Где-то он его видел, от кого-то о нём слышал.
— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант! — неожиданно, вытянув руки по швам, на чистом русском языке приветствовал его Ичан.
— Вот как ты умеешь, прямо по-военному, — не без удивления заметил Яков. — Ну, здравствуй, Ичан, не знаю, какое у тебя воинское звание?
— Техник-интендант второго ранга! — отрапортовал Ичан. — Был переводчиком комендатуры, пока Шапошников в Воркуту не загнал.
Кайманов согнал с лица улыбку.
— Слушаю тебя…
— Недолго я техником-интендантом был, всего два года, — с горечью сказал Ичан. — Всю жизнь с самого детства чопан!.. Товарищ старший лейтенант, я с двенадцати лет овец пасу, — горячо продолжал Ичан. — У бая Хан-Мамеда пас, у молокан пас, у бая Довлет Мурад Саппара землю пахал. С Иран-территории шли два контрабандиста. Пришли, спросили у меня: «Солдаты есть?» «Нет», — говорю. Они с оружием были, забрали мои чарыки, чтоб никуда не ушёл — зима. Двенадцать километров босиком по снегу бежал на заставу. Замкоменданта латыш Ретцер сказал: «Ты наш пограничник, Ичан, давай смотри в окно, этих кочахчи видел?» Я опознал. Ретцер потом говорит: «Ай, Ичан, иди к нам служить. Звание дадим, форму дадим, наган дадим». Доктор Тумасов здоровье проверял. Два года работал, всё делал. На участке Тутлы-Тепе с тремя солдатами банду Кул-Кара Байдал-бая разбил. В тридцать первом году в Каракумах Джунаид-Хана ловил. Сеид Мурад-бая ликвидировал, Мамед Нияза поймал…